Лорел Гамильтон - Смеющийся труп

– Он называл каких-нибудь жрецов вуду?

Ванда покачала головой:

– Нет, никаких имен он не назвал. Он всегда был осторожен с именами. Но я тебе, похоже, помогла. Каким образом то, что я рассказываю, связано с твоими проблемами?

– Я думаю, чем меньше ты будешь об этом знать, тем лучше для тебя, не правда ли?

Она посмотрела на меня долгим взглядом и, наконец, кивнула:

– Надо полагать.

– Есть ли место... – Я замолчала на полуслове. Я собиралась предложить ей билет на самолет или на автобус в какой-нибудь город. Куда-нибудь, где ей не пришлось бы себя продавать. Где она могла бы залечить свои раны.

Наверное, она прочла это на моем лице или поняла потому, как я замолчала. Она засмеялась, и это был глубокий звучный смех. Разве шлюхи не должны цинично похохатывать?

– Ты все-таки социальный работник. Тебе хочется спасти меня, правда?

– Это будет ужасно наивно, если я предложу тебе билет домой или куда-нибудь еще?

Она кивнула:

– Ужасно. И почему тебе вообще захотелось мне помочь? Ты не мужчина. Ты не любишь женщин. Почему же ты предлагаешь отправить меня домой?

– По глупости, – сказала я и встала с пола.

– Это не глупо. – Она взяла мою руку и пожала. – Но это ничего не даст. Я шлюха. Здесь я, по крайней мере, знаю город, людей. У меня есть постоянные клиенты. – Она выпустила мою руку и пожала плечами. – Я перебиваюсь.

– Не без помощи друзей, – сказала я.

Она улыбнулась, но не слишком весело.

– У шлюхи не бывает друзей.

– Тебе не обязательно быть шлюхой. Гейнор сделал тебя шлюхой, но ты не обязана ею оставаться.

И в третий раз за ночь в ее глазах заблестели слезы. Дьявол, она недостаточно черствая для улицы. Нет человека, который был бы достаточно черствым.

– Просто вызови мне такси, хорошо? Я больше не хочу говорить.

Что я могла поделать? Я вызвала такси и сказала водителю, что плата за проезд лежит в инвалидном кресле, как мне велела Ванда. Она позволила Жан-Клоду отнести ее вниз, потому что я бы не смогла это сделать. Но пока он ее нес, она вся застыла от напряжения. Мы оставили ее в кресле возле бордюра.

Я смотрела на нее, пока не подъехало такси и не забрало ее. Жан-Клод стоял рядом со мной в золотом круге света перед домом. Теплый свет, казалось, высосал всю краску из его кожи.

– Я вынужден тебя покинуть, ma petite. Все это весьма поучительно, но время поджимает.

– Ты собираешься на охоту, верно ведь?

– Это так заметно?

– Чуть-чуть.

– Я должен называть тебя ma verite, Анита. Ты всегда говоришь мне правду обо мне самом.

– Что значит verite? “Правда”? – спросила я.

Он кивнул.

Я чувствовала себя плохо. Мне было тошно, руки чесались добраться до Гарольда Гейнора. Я ненавидела его за то, что он сделают с Вандой. Ненавидела Ванду за то, что она позволила ему так с собой обращаться. Ненавидела себя за неспособность что-то исправить. Я была зла на весь мир. Я узнала, что от меня нужно Гейнору, и это знание ничем мне не помогло.

– Всегда есть жертвы, Анита. Хищники и добыча, так уж устроен мир.

Я уставилась на него.

– Я думала, ты не можешь больше читать в моем сознании.

– Я не могу читать твои мысли, но я прочел это на твоем лице, и я неплохо тебя знаю.

Я не хотела знать, что Жан-Клод знает меня настолько хорошо, настолько близко.

– Уйди, Жан-Клод, просто уйди.

– Как пожелаешь, ma petite. – И в ту же секунду он пропал. Порыв ветра, а потом ничего.

– Позер, – пробормотала я.

Я стояла в темноте, чувствуя первую горечь слез. Почему мне хочется плакать о шлюхе, которую я сегодня увидела в первый раз? О несправедливости мира вообще?

Жан-Клод был прав. Всегда будут хищники и будет добыча. И я изо всех сил старалась стать одним из хищников. Я была Экзекутором. Так почему же мои симпатии всегда на стороне жертв? И почему отчаяние в глазах Ванды заставляет меня ненавидеть Гейнора больше, чем все, что он сделал мне лично? Правда, почему?

Зазвонил телефон. Я, не вставая, взглянула на часы: 6.45 утра. Вот черт. Я лежала и ждала, пока включится автоответчик.

– Это Дольф. У нас опять то же самое. Позвони мне на пейджер... – Я потянулась к трубке и нечаянно опрокинула автоответчик.

– Алло, Дольф. Я здесь.

– Поздно легла?

– Да, а что случилось?

– Наш друг решил, что частные дома – легкая добыча. – Голос его от недосыпания стал хриплым.

– Господи, только не это. Целая семья?

– Боюсь, что так. Ты можешь приехать?

Это был глупый вопрос, но я не стала ему на это указывать. Сердце у меня упало. Я не хотела увидеть повторение сцены в доме Рейнольдсов. Я боялась, что у меня не хватит сил это вынести.