Лорел Гамильтон - Смеющийся труп

Теперь в его глазах вспыхнули искры гнева.

– Как вы смеете?

Он я не думал меня слушать. Я была только помехой его скорби. Старший из детей, мальчик лет пяти, посмотрел на меня. Его карие глаза были огромными, а осунувшееся личико – бледным, словно у призрака.

– По-моему, это как раз вы должны уйти, – сказал дедушка.

– Вы правы. Вы абсолютно правы, – сказала я. И пошла от них прочь по траве, опаленной летним зноем. Я не могу помочь этим детям. Я не могу им помочь, так же, как никто в свое время не мог помочь мне. Я выжила. Выживут и они, если смогут.

Мэнни и Розита ждали меня. Розита меня обняла.

– В воскресенье, когда мы вернемся из церкви, приходи на обед.

Я улыбнулась:

– Вряд ли у меня получится, но спасибо за приглашение.

– Будет мой кузен, Альберт, – сказала Розита. – Он инженер. Из него выйдет хороший кормилец.

– Мне не нужен хороший кормилец, Розита.

Она вздохнула.

– Ты слишком много зарабатываешь для женщины. Из-за этого тебе не нужен мужчина.

Я пожала плечами. Если я когда-нибудь выйду замуж – в чем я уже начала сомневаться, – это произойдет не из-за денег. По любви. Вот черт, неужели я жду любви? Не-е, только не я.

– Нам надо забрать Томаса из детского сада, – сказал Мэнни и виновато улыбнулся мне из-за плеча своей супруги. Розита была выше его почти на фут. Надо мной она вообще нависала, как башня.

– Конечно. Передавайте маленькому разбойнику от меня привет.

– Ты должна прийти на обед, – сказала Розита. – Альберт – очень красивый мужчина.

– Благодарю за заботу, Розита, но я перебьюсь.

– Пошли, жена, – промолвил Мэнни. – А то сын нас уже заждался.

Она дала ему увести себя к автомобилю, но ее коричневое лицо осталось недовольным. Тот факт, что мне уже двадцать четыре, а у меня до сих пор нет никаких перспектив выскочить замуж, оскорблял какую-то глубинную часть души Розиты. Ее и моей мачехи.

Чарльза нигде не было видно. Умчался в контору на встречу с клиентами, решила я. Наверное, и Джемисон тоже – но нет: он стоял в траве и поджидал меня.

Он был одет безукоризненно: строгий двубортный пиджак, узкий красный галстук в темную крапинку, булавка для галстука сделана из оникса и серебра. Он улыбнулся мне; плохой признак.

Его зеленоватые глаза казались двумя дырочками, которые кто-то протер ластиком на темной коже.

– Я рад, что пришло так много наших, – сказал он.

– Я знаю, что вы были друзьями, Джемисон. Прими мои соболезнования.

Он кивнул и посмотрел на свои руки. В пальцах он вертел солнечные очки. Потом он снова поглядел мне в глаза. Взгляд у него был очень серьезный.

– Полиция ничего не рассказывает семье, – сказал он. – Питера пристрелили, а ни у кого нет даже догадок, кто это сделал.

Я хотела сказать ему, что полиция делает все от нее зависящее – тем более что это была правда. Но за год в Сент-Луисе совершается чертова уйма убийств. Похоже, мы скоро отнимем у Вашингтона звание криминальной столицы Соединенных Штатов.

– Полиция делает все от нее зависящее, Джемисон.

– Тогда почему нам ничего не говорят? – Его пальцы судорожно сжались, и я услышала треск ломающейся пластмассы. Джемисон, казалось, этого даже не заметил.

– Не знаю, – сказала я.

– Анита, у тебя хорошие отношения с полицией. Ты не могла бы спросить? – Его глаза были полны неподдельной боли. Как правило, я не воспринимала Джемисона всерьез; скорее, даже его недолюбливала. Он был насмешник, ловелас и сердобольный либерал, который считает, что вампиры – это просто люди с клыками. Но сегодня... Сегодня он был настоящий.

– О чем?

– Как движется дело, есть ли у них подозреваемые. Ну и вообще...

Все это были вопросы неконкретные, но, разумеется, важные.

– Я постараюсь что-нибудь выяснить.

Он улыбнулся бледной улыбкой.

– Спасибо, Анита, правда, спасибо. – Он протянул мне руку. Я ее взяла. Мы обменялись рукопожатием. Только сейчас он заметил, что сломал очки. – Проклятие, девяносто пять долларов коту под хвост.

Девяносто пять долларов за солнечные очки? Шутит, наверное. Несколько человек из присутствовавших на похоронах наконец-то увели близких покойного. Вдова задыхалась в заботливых объятиях родственников мужского пола. Они буквально уносили ее от могилы. Дети и дед замыкали шествие. Никто не слушает хороших советов.

От толпы отделился мужчина и подошел к нам. Это был тот самый мужчина, который со спины напомнил мне Питера Бурка. Приблизительно шести футов ростом, темнокожий, черные усы, эспаньолка, правильные черты лица. Это было красивое лицо кинозвезды – но в его мимике было что-то настораживающее. А может быть, все дело в седой пряди в его черных волосах, прямо надо лбом. Одним словом, в чем бы ни заключалась причина, с первого взгляда было видно, что он всегда будет играть злодея.