Чак Клостерман - Человек видимый

Полумексиканец сидит на балконе. Тут два пластиковых кресла, и я осторожно занимаю свободное кресло. Мы сидим и смотрим вокруг. Невыносимая жара к вечеру сменяется приятной прохладой. Его дом выходит на запущенный парк. В центре парка видна старая баскетбольная площадка — кольца без сеток, потемневшие деревянные щиты, покрытие площадки все в трещинах. На площадке играют два человека, больше в парке никого нет. Они играют один на один и носятся по всей площадке. Они играют увлеченно, хотя не соблюдают правила и редко попадают в кольцо. Один из них черный, другой — белый. Оба будто поменялись местами: белый парень худой и спортивный, но часто промахивается и слишком нервничает. Черный ловко забрасывает мяч прямо в кольцо и знаком с правилами, но слишком медленно и предсказуемо перемещается по площадке, почти не отрывая ног от земли. Ни одного, ни другого не назовешь способным игроком. Оба уже в том возрасте, когда трудно играть в команде, поэтому они играют друг с другом. Они промахиваются по пять раз подряд. Задыхаются от напряжения, поэтому не разговаривают.

Мы со стариком наблюдаем за игрой. Точнее, он следит за игрой, а я — за ним. Глаза его бегают из стороны в сторону, становятся живыми и острыми. Понятия не имею, почему ему так интересно. Хотелось бы мне влезть к нему в голову и посмотреть на игру его глазами. Что он видит? До меня вдруг доходит, что я никогда этого не узнаю, сколько бы за ним ни наблюдал. Я начинаю серьезно сомневаться в своем проекте. Вот я сижу рядом с человеком, который находится в одиночестве, сижу совсем рядом, вижу, что в голове у него роятся какие-то мысли… и, однако, я ничего, ровным счетом ничего не узнаю о нем.

— Напрасно ты это делаешь, — вдруг говорит он.

«Он обращается к игрокам», — думаю я. Как будто он ответил на мои вопросы.

— Не стоит этого делать, — продолжает он. — Однажды это уже пробовали провернуть, еще в семидесятых, с Картером [39] Карте р -младший Джеймс Эрл «Джимми» (р. 1924) — 39-й президент США (1977–1981) от Демократической партии. (Примеч. пер.) и Эчеверриа. [40] Эчеверриа Альварес Луис (1922–1976) — мексиканский государственный и политический деятель, президент Мексики с 1 декабря 1970 по 30 ноября 1976 года. (Примеч. пер.) Только всем на это наплевать.

«Нет, это он не им говорит».

Может, он вообще ни к кому не обращается.

— Согласен, — говорит он. — Я согласен, кретин. Эх ты, лицемер треклятый!

Я прихожу в замешательство. Если старик безумен — а похоже на то, — я не узнаю ничего ценного, слушая его бессвязный бред. Наше общество всеми силами старается постичь образ мыслей сумасшедших. Мы анализируем причины, подтолкнувшие человека к самоубийству, разговариваем с серийными убийцами. Безнадежное дело. Речи сумасшедших лишены здравого смысла, потому их и называют безумными. Так что такого важного дадут нам попытки извлечь смысл из бессвязного бреда? Это все равно что использовать математические методы для изучения истории или анализировать сны. Я не собирался еще целые сутки наблюдать за безумцем, который несет какую-то чушь. Но тут мне пришла в голову одна интересная мысль, которую стоило проверить. Этот старик слышит голоса людей, которых нет. Он не видит этих людей, потому что в действительности их нет. А что, если он услышит голос человека, которого он тоже не видит, но который существует, находится здесь, рядом с ним? Осознает ли он разницу? То есть этот человек живет в воображаемом мире, верно? И общается с выдуманными им людьми. Но было ли для него важным то, что он говорил именно с воображаемыми людьми? Потому что, если да, это означало бы, что — до какой-то степени — он сумеет уловить разницу между голосом, который звучит у него в голове, и голосом человека, чье присутствие абсолютно непонятно, необъяснимо.

Мне было очень интересно это узнать.

Я встал и тихонько занял место за креслом старика. Я не хотел, чтобы звук моего голоса исходил со стороны моего кресла… Не знаю почему, но мне показалось, что лучше встать у него за спиной.

Я ужасно волновался. А вдруг он от испуга выбросится с балкона? Помню, я об этом подумал. Но, похоже, он был не робкого десятка. Несмотря на возраст, он сохранил ту твердость и силу духа, что придавала его облику на снимке в ванной такую притягательность. Я был уверен, что он выдержит.

Я глубоко вздохнул и сказал:

— Интересно, кто выиграет этот матч?

Он молчал.

Я снова сказал:

— Интересно, кто выиграет этот матч?