Джеймс Паттерсон - 8-е Признание

Док встретил ее рано утром на пляже. На нем были джинсы и темно-синяя парка, от цвета которой его голубые глаза казались еще ярче, а песочные волосы еще светлее, — и весь его внешний вид заставил бы позавидовать даже Брэда Питта.

Юки убеждала себя на их первом свидании не проявлять слепой восторг, не впадать в мечтательность, памятуя, что при встрече повела себя как стерва и ему это в ней понравилось.

Она взяла себя в руки. Они провели день, исследуя Крисси-Филд — красивый парк, простиравшийся от Марина-Грин до Форт-Поинта, крепости времен Гражданской войны, которая располагалась под мостом Золотые Ворота.

Юки бежала по дорожке немного быстрее дока и шутила, что он отстает, пока он не обогнал ее, подняв небольшую песчаную бурю, и не крикнул через плечо:

— Эй, девушка, попытайся меня поймать!

Она плюхнулась на скамейку, со смехом пытаясь выровнять дыхание, он вернулся и сел рядом, тоже тяжело дыша. От его запаха у нее даже колени задрожали.

— Ты — хвастунишка, знаешь это? — пристально посмотрел он на нее.

Не выдержав долгого взгляда, Юки показала на качающиеся на воде темные точки:

— О, взгляни!

— Кокосы?

— Ты меня разыгрываешь, верно? Это же морские львы.

— Тебе нравится вся эта природная чепуха? — спросил он, развязывая кроссовки и вытряхивая песок. — Это синее небо, всякие пресмыкающиеся…

— Крабы и медузы…

— Как я уже сказал, ты — любительница природы…

— О-о-о, док, ты меня обижаешь, — рассмеялась Юки. — Кстати, не только жителям Нью-Йорка нравятся небоскребы. Я люблю город не меньше тебя.

— Да? Докажи, — усмехнулся он.

В подтверждение Юки перечислила ему десять своих любимых архитекторов, семь из которых оказались и его любимыми, рассказала о достопримечательностях Сан-Франциско, сравнивая свои Золотые Ворота с его мостом Трогс-Нек, свою Фолсом-стрит с его Пятой авеню, и спросила, мог ли он видеть океан из центра Манхэттена.

Док поаплодировал ей за океан, и они отправились в кафе. Они сидели там за небольшим столиком с чашкой горячего какао, их щеки заливал румянец, они улыбались друг другу, словно их чувства были золотыми монетками, нежданно и негаданно обнаруженными в заднем кармане джинсов.

— Знаешь, ты — прекрасна, — сказал он.

— Брось.

— Да, так и есть.

Он наклонился и провел рукой по ежику стриженых волос, она коснулась тыльной стороны его руки и прислонилась щекой к его ладони, ожидая, когда очарование рассеется, что и произошло, стоило его телефону заиграть «Любить кого-то».

Док вздохнул, убрал руку от ее лица, раскрыл мобильный и сказал:

— Чесни. Я не на дежурстве. Разве это не его проблема? — возмутился он. — Ладно, ладно. Я смогу быть у вас через час.

Док отложил в сторону телефон и взял ее руки в свои.

— Прости, Юки. Так и будет происходить, пока я не продвинусь наверх в их негласной иерархии.

— Понимаю, — ответила она.

Они вместе вернулись к своим машинам, обняв друг друга за талию. Юки очень нравились эти новые ощущения, и она почувствовала некоторое облегчение, что их день заканчивается на такой ноте. Ее тянуло к доку, но одновременно она испытывала страх.

Обняв Юки за плечи, он прижал ее к себе и поцеловал, мягко и нежно, а она ответила на поцелуй.

Когда они оторвались друг от друга, у Юки вырвалось:

— У меня не было секса почти два года.

На лице дока промелькнуло выражение, которое она не смогла понять. Он обнял ее, забрался в свою машину и сказал через окно:

— Я позвоню.

— Договорились, — ответила она, но слишком тихо, чтобы он расслышал за шумом заработавшего двигателя.

Что она ему сказала?

Зачем она это ему сказала?

Синди сидела за столиком в забегаловке под названием «У Моэ», находящейся в квартале от конфискованного дома Скитальца, превратившегося теперь в ночлежку для наркоманов.

Ее кофе и сыр-гриль остывали, пока она делала записи для боковой колонки: сколько бездомных умерло, так и не достигнув сорокалетнего возраста, сколько из них нашли смерть вследствие злоупотребления спиртным и наркотиками — 65 процентов.

Синди взяла всю информацию с веб-сайта департамента полиции Сан-Франциско, поэтому ее работа была скорее автоматической, чем творческой, но зато отвлекала от приятной ноющей боли, вызванной еще одной ночью в объятиях Ричарда Конклина, однако на этот раз у него дома. Воспоминания побуждали ее позвонить ему и назначить встречу, чтобы снова оказаться в его объятиях.