Артур Хейли - В высших сферах

— К этому добавляется всякая мелочь, — размышлял Лексингтон. — Например, то, как вас приняли вчера. Я никогда не слышал, чтобы президент встречал в аэропорту канадца. Нас встречает обычно более мелкая сошка и обращаются с нами, словно мы двоюродные братья из деревни, — это относится даже к премьер-министрам. Однажды, когда Джон Дифенбейкер был приглашен в Белый дом на обед, его посадили с группой священников-пресвитерианцев.

Хоуден хмыкнул, вспоминая.

— Да, помню. Он был возмущен, и не могу сказать, что я виню его. Это не было в то время, когда Эйзенхауэр выступил с речью, в которой называл Канаду республикой?

Лексингтон, улыбнувшись, кивнул.

Джеймс Хоуден опустился в мягкое кресло.

— Прошлым вечером они нас, безусловно, одурачили, — заметил он. — Раз уж они решили перестроиться и быть учтивыми, то хотя бы делали это потоньше.

Глаза Артура Лексингтона засверкали на круглом красном лице над вечно аккуратно повязанной бабочкой. Порой, думал Хоуден, министр внешних сношений походил на школьного учителя, привыкшего твердой рукой, но терпеливо управлять маленькими буйными мальчишками. Быть может, поэтому он всегда казался и будет казаться молодым, несмотря на то что годы наступали на него, как и на всех них.

— Утонченность и Госдепартамент живут в разных домах, — сказал Лексингтон. — Я, знаете ли, всегда считал, что американская дипломатия идет двумя путями — задумывая насилие либо готовясь стать его жертвой.

Премьер-министр рассмеялся.

— А как обстоит дело сейчас?

Он всегда получал удовольствие от времени, проведенного вдвоем с Лексингтоном. Они давно были верными друзьями, всецело доверявшими друг другу. Одной из причин, возможно, было то, что между ними не существовало конкуренции. Другие члены кабинета открыто или скрыто жаждали стать премьер-министрами, Артур же Лексингтон, как хорошо знал Хоуден, таких амбиций не имел.

Собственно, Лексингтон скорее всего до сих пор был бы послом, радуясь возможности в свободное время уделять внимание двум своим хобби — а он любил собирать марки и заниматься орнитологией, — если бы Хоуден не убедил его несколько лет назад уйти с дипломатического поприща и вступить в партию, а затем стать и членом кабинета министров. Преданность и сильно развитое чувство долга держали его там с тех пор, но он не делал тайны из своего желания в один прекрасный день вернуться из публичной жизни в частную.

Лексингтон походил по длинному гранатового цвета ковру, прежде чем ответить на вопрос премьер-министра. Затем остановился и сказал:

— Как и вы, я не хочу, чтобы меня насиловали.

— Но найдется немало людей, которые скажут, что это уже произошло.

— Будут и такие, которые скажут так, какую бы линию мы ни заняли. Среди них будут и люди, искренне в это верящие, а не только те, что любят мутить народ.

— Да, я об этом думал, — сказал Хоуден. — Акт о союзе будет стоить нам некоторых членов нашей партии. Но я по-прежнему убежден, что иного выбора нет.

Министр внешних сношений опустился в стоявшее напротив кресло. Он подтянул к себе скамеечку и вытянул ноги.

— Хотел бы я быть в этом также уверен, господин премьер-министр. — Хоуден бросил на него острый взгляд, и Лексингтон покачал головой: — Не поймите меня неверно: я всю дорогу с вами. Но то, с какой быстротой все происходит, тревожит меня. Беда в том, что мы живем во время сжавшейся истории, однако лишь немногие это понимают. Перемены, на которые уходило пятьдесят лет, теперь происходят в течение пяти лет, а то и меньше, и мы ничего не можем тут поделать, потому что благодаря связи они стали такими. Единственное, что, надеюсь, у нас осталось, — это сохранять национальное единство, но это будет нелегко.

— Это никогда не было легко, — сказал Хоуден и взглянул на часы.

Через полчаса им надо покинуть Блейр-Хаус, чтобы провести встречу с пресс-корпусом Белого дома до начала официальных переговоров. Но он полагал, что еще есть время обсудить с Лексингтоном один вопрос, который уже некоторое время будоражил его. Сейчас, казалось, был удачный для этого момент.

— Вопрос об идентификации, — в задумчивости произнес он, — королева не так давно — в последний раз, когда я был в Лондоне, — высказала на этот счет кое-какие мысли.

— А именно?

— Государыня предложила — даже, могу сказать, настаивала, — чтобы мы восстановили титулы. Она, подумал я тогда, интересно это обосновала.

Джеймс Хоуден прикрыл глаза, вспоминая, как это было четыре с половиной месяца назад: мягкий сентябрьский день в Лондоне, и он в Букингемском дворце с визитом вежливости. Он был встречен с соответствующим уважением и тотчас проведен в королевское присутствие…