Артур Хейли - В высших сферах

— Ну, что вы об этом думаете?

Министр внешних сношений сбросил ноги со скамеечки и, встав, потянулся. Судя по выражению лица, это его позабавило.

— Да, конечно, это отличит нас от США, но я не уверен, что в правильном направлении.

— Я подумал примерно так же, — сказал Хоуден, — но должен сказать, что вопрос о водоразделе, поднятый ее величеством, кажется мне правильным. Понимаете, в будущем все, что способно помочь Канаде стать отличной от США единицей, будет иметь значение. — Почувствовав, что Лексингтон с любопытством смотрит на него, он добавил: — Если вы решительно против, забудем обо всем этом, но, учитывая просьбу ее величества, я считал нужным обсудить это со всеми.

— Я полагаю, ничего дурного в обсуждении нет, — согласился с ним Лексингтон. И снова принялся ходить по ковру.

— Я думал, — сказал Хоуден, — что вы поставите этот вопрос перед кабинетом министров. Я полагаю, будет лучше, если это будет исходить от вас, так как я тогда смогу не высказываться, пока не услышу другие мнения.

— Я хотел бы подумать об этом, господин премьер-министр, если не возражаете, — с сомнением в голосе произнес Артур Лексингтон.

— Конечно, Артур, как решите, так и будет. — Хоуден явно считал, что к этой теме надо подойти осторожно, если вообще ее касаться.

Лексингтон приостановился у телефона на полированном столе в центре комнаты и с легкой улыбкой спросил:

— Не попросить ли нам кофе перед встречей с судьбой?

Президент крикнул своим сильным грубовато-добродушным голосом через лужайку у Белого дома, отделявшую его от кучки толкающих друг друга в поисках лучшего фокуса фотографов:

— Вы, ребята, должно быть, отсняли столько пленки, что на два фильма хватит! — И, повернувшись к стоявшему рядом премьер-министру, добавил: — Как вы думаете, Джим? Может, пойдем в дом и начнем работать?

— Жаль уходить, господин президент, — сказал Джеймс Хоуден. После холодной оттавской зимы он получал большое удовольствие от тепла и солнца. — Но наверное, пора.

И он мило кивнул маленькому широкоплечему человеку с костистым лицом и острым волевым подбородком. Только что прошедшая встреча на воздухе с пресс-корпусом Белого дома чрезвычайно понравилась Хоудену. На протяжении ее президент крайне любезно держался с премьер-министром, мало говорил сам и обращал к Хоудену вопросы репортеров, так что именно его будут цитировать сегодня и завтра в прессе, по телевидению и радио. Да и потом, когда они направились на Южную лужайку Белого дома, чтобы предстать перед фотографами и ТВ-камерами, президент старательно направлял Джеймса Хоудена ближе к батареям линз. Подобное внимание, подумал Хоуден, большая редкость для канадца в Вашингтоне и может немало поднять его статус дома.

Он почувствовал на своем локте массивную руку президента с крепкими пальцами, направившую его к лестнице в резиденцию. Выражение его лица под прядью волос с сединой было спокойно и приятно.

— А что, если, Джим… — Это было произнесено с гнусавым выговором уроженца Среднего Запада, который так выигрышно звучал в Беседах у Камина. — Что, если мы отбросим эту формулу — «господин президент»? — И хрипло хмыкнул. — Я полагаю, вы знаете, как меня зовут.

Хоуден с искренним удовольствием произнес:

— Почту за честь, Тайлер.

В уголке его сознания мелькнула мысль, не удастся ли сообщить прессе о столь близких взаимоотношениях. В Канаде это доказало бы, что его критики, которые вечно ноют по поводу того, что правительство Хоудена не имеет влияния в Вашингтоне, врут. Конечно, он признавал, что большая часть сегодняшних и вчерашних любезностей объясняется твердой позицией Канады в переговорах, а он намеревался и дальше держаться ее. Но это не основание для того, чтобы не быть довольным или устраивать политический скандал при первой возможности.

Они шли по лужайке, погружаясь ногами в мягкую землю, и Джеймс Хоуден сказал:

— У меня еще не было возможности лично поздравить вас с переизбранием.

— Ой, благодарю вас, Джим! — И снова могучая рука, как лапа, опустилась — на этот раз на плечо премьер-министра. — Да, выборы прошли замечательно. Я горжусь тем, что избран наибольшим числом голосов, какое когда-либо получал президент Соединенных Штатов. И, как вам известно, мы имеем большинство в конгрессе. Это тоже кое-что значит: ни один президент не имел такой поддержки, какую я имею в данный момент в палате представителей и в сенате. Скажу вам конфиденциально: нет такого закона, который я хотел бы принять и который не был бы принят. О, я иду то тут, то там на небольшие уступки, но ничего серьезного. Это уникальная ситуация.