Артур Хейли - В высших сферах

Утром Эдгар Крамер соорудил небольшую экспериментальную секцию и установил ее на крыше. Устройство сработало идеально. И одобренная им памятная записка была инструкцией для применения схемы в целом. Хотя стоимость такой схемы составит тысячу долларов, зато исключит ежегодный расход в семьсот пятьдесят долларов, что сэкономит деньги налогоплательщиков страны, однако лишь немногие когда-либо узнают об этом.

Эта мысль была приятна Эдгару Крамеру, как всякое проявление его сознательности. Доволен был он и еще одним: местный закон соблюден и даже с голубями поступили по справедливости и в соответствии с буквой закона.

День, решил Эдгар Крамер, вполне приятный. Не менее порадовало его и то, что он, безусловно, стал реже мочиться. Он посмотрел на часы. С последнего раза прошел почти час, и он был уверен, что сможет еще выждать, хотя небольшое давление слегка предупреждало…

В дверь постучали, и вошел Алан Мейтленд.

— Добрый вечер, — холодно сказал он и положил на стол сложенный лист бумаги.

Появление молодого адвоката было неожиданным и ошеломляющим. Эдгар Крамер отрывисто сказал:

— Это еще что такое?

— Это постановление nisi, мистер Крамер, — спокойно объявил Алан. — Я полагаю, вы поймете, когда прочтете.

Крамер развернул бумагу и быстро просмотрел. Лицо его вспыхнуло от гнева.

Захлебываясь слюной, он буркнул:

— Какого черта вы хотите этим добиться?

В то же время он почувствовал, что давление на мочевой пузырь стало вдруг невыносимым.

Алана так и подмывало ответить колко, но он решил этого не делать. В конце-то концов он ведь одержал лишь частичную победу и следующий раунд может пойти совсем иначе. Поэтому достаточно вежливо он ответил:

— Вы же завернули меня, когда я просил об особом расследовании дела Анри Дюваля.

Гут Эдгар Крамер сам удивился своему яростному возмущению этим неоперившимся молодым адвокатом.

— Конечно, я вас завернул, — отрезал он. — Не было ни малейшего основания проводить расследование.

— Так уж получилось, что я не разделяю вашего мнения, — мягко заметил Алан и указал на постановление nisi. — Это покажет, чью точку зрения — вашу или мою — примет суд.

Давление мочевого пузыря становилось совершенно нестерпимым. Изо всех сил сдерживая позыв, Крамер вскипел:

— Решение этого дела исключительно в компетенции департамента. И никакой суд не имеет права вмешиваться.

— Если вам небезразличен мой совет, — спокойно, с серьезным видом произнес Алан Мейтленд, — на вашем месте я не говорил бы такого судье.

Из окна библиотеки в Блейр-Хаус Джеймс Хоуден смотрел на противоположную сторону Пенсильвания-авеню. Было 10 часов утра второго дня его пребывания в Вашингтоне, и запланированная встреча между ним, президентом, Артуром Лексингтоном и начальником персонала президента должна состояться через час.

В открытое возле Джеймса Хоудена окно дул свежий мягкий ветерок, колыша тонкие занавески. На улице стояла наилучшая вашингтонская погода — в душистом воздухе пахло весной, и ярко светило теплое солнце. Через улицу премьер-министр видел подстриженные лужайки Белого дома и правительственный особняк, залитый солнцем.

Повернувшись к Артуру Лексингтону, Хоуден спросил:

— Какое у вас пока что впечатление от всего?

Министр внешних сношений в удобном твидовом пиджаке от Хэрриса вместо костюма, который он наденет позже, оторвался от цветного телевизора. Выключив его, он помолчал, раздумывая.

— Грубо говоря, — произнес он, — я бы сказал, что мы с вами находимся на торговом рынке. Концессии, которые мы можем предложить, необходимы Соединенным Штатам, и необходимы отчаянно. Более того: они это здесь отлично сознают.

Они завтракали раздельно: премьер-министр с Маргарет в своем номере, а Артур Лексингтон вместе с другими членами делегации — внизу. Канадцы были единственными гостями в просторном гостевом доме президента, куда они вернулись вчера вечером после торжественного ужина в Белом доме.

Сейчас Хоуден медленно кивнул:

— Такое же и у меня впечатление.

Премьер-министр оглядел большую библиотеку. Мягкие диваны и стулья, большой чиппендейловский стол и стены в рядах книг создавали атмосферу прохлады и тишины. «Вот здесь, в этой комнате, — подумал Хоуден, — Линкольн однажды отдыхал и беседовал; в более поздние годы семейство Трумэн отдыхало тут, когда перестраивался Белый дом; здесь, в этой библиотеке, ночевал король Сауд Аравийский под охраной своих солдат, вооруженных скимитарами; здесь де Голль готовился задираться, Аденауэр — очаровывать, а Хрущев — бушевать… да и многие другие тоже». И он подумал: вспомнят ли и его имя в этом длинном перечне? И если да, то каков будет приговор?