Артур Хейли - В высших сферах

Когда стюард ушел, Джеймс Хоуден резко спросил:

— Неужели было так уж необходимо поощрять Уоррендера в его абсурдном чванстве этими латинскими виршами?

Маргарет спокойно ответила:

— Наверное, не так уж необходимо. Но если хочешь знать, я считала, что ты был необычайно груб, и мне хотелось как-то это сгладить.

— Черт возьми, Маргарет! — Голос его загремел. — У меня было основание нагрубить Харви Уоррендеру.

Его жена осторожно сняла шляпу и положила на столик рядом с креслом. Шляпа, купленная ею в Монреале, была из черного бархата, с вуалеткой. Маргарет ровным тоном произнесла:

— Будь любезен, не набрасывайся на меня, Джейми. У тебя, возможно, были основания так себя вести, а у меня нет. И как я уже говорила ранее, я не копия под копирку твоих настроений.

— Не в этом дело…

— Нет, в этом! — На щеках Маргарет появились красные пятна. Она всегда не сразу распалялась, поэтому ссоры у них были редки. — Судя по тому, как ты только что вел себя с репортерами, Харви Уоррендер не единственный, кого можно обвинить в чванстве.

— Что ты хочешь этим сказать? — резко спросил он.

— Ты обозлился на этого мистера Томкинса только потому, что он оказался не настолько глуп, чтобы не попасться на твое помпезное многословие о справедливости и человечности. Если хочешь знать, то я тоже на это не попалась.

Он попытался усовестить ее:

— Но уж тут-то по крайней мере я имею право на некоторую лояльность.

— Ох, не говори глупостей! — взорвалась Маргарет. — И ради всего святого, перестань говорить со мной так, будто мы на политическом митинге. Я твоя жена, помнишь это? Я видела тебя раздетым. Мне совершенно ясно, что произошло. Харви Уоррендер поставил тебя в тяжелое положение…

— Это немыслимая ситуация, — перебил он ее.

— Хорошо, немыслимая. И по какой-то причине ты считаешь, что должен поддерживать его, но поскольку тебе это не нравится, ты срываешь на всех свое плохое настроение — в том числе и на мне. — При последнем слове у Маргарет — против обыкновения — дрогнул голос.

Повисло молчание. Послышался нарастающий для взлета рев моторов — взлетно-посадочная полоса промчалась под ними, и они оторвались от земли. Он потянулся за рукой Маргарет.

— Ты совершенно права. Я был раздражен.

Так обычно заканчивались все ссоры, даже серьезные, а таких было немного в их супружеской жизни. Один из них неизбежно понимал точку зрения другого и уступал. Джеймс Хоуден не был уверен, существуют ли супружеские пары, которые живут вместе и не ссорятся. Если да, подумал он, то это, должно быть, нудные и бесцветные люди.

Маргарет сидела отвернувшись, но ответила на пожатие его руки.

Через некоторое время он сказал:

— То, что происходит с Уоррендером, не имеет значения — я хочу сказать, для нас. Это в известной мере мешает в работе — только и всего. Но все утрясется.

— Полагаю, я тоже вела себя немного глупо. Возможно, потому, что последнее время мало тебя видела. — Маргарет достал а из сумки крошечный квадратик батиста и осторожно приложила его к уголкам глаз. Затем медленно произнесла: — Иногда я ужасно ревную к политике, чувствую себя в известной мере беспомощной. Думаю, я бы предпочла, чтобы у тебя где-то была другая женщина. По крайней мере я бы знала, как с ней конкурировать.

— Тебе не с кем конкурировать, — сказал он. — И никогда не надо было. — И на секунду почувствовал укол вины, вспомнив Милли Фридман.

Неожиданно Маргарет сказала:

— Если с Харви Уоррендером так трудно ладить, зачем давать ему департамент по иммиграции? Разве ты не мог бы поставить его куда-то, где он был бы не в состоянии навредить… например на рыболовство?

Джеймс Хоуден вздохнул:

— К несчастью, Харви хочет быть министром по иммиграции и все еще обладает достаточным влиянием, чтобы заставить считаться со своими желаниями.

Он подумал, поверила ли Маргарет второй части сказанного, но она не подавала вида, что хочет о чем-то спросить.

«Вэнгард» повернул по курсу на юг, продолжая набирать — правда, менее резко — высоту. Утреннее солнце ярко светило в окна по левому борту, а в окна правого борта из обоих кресел видна была Оттава, раскинувшаяся миниатюрным городом на расстоянии трех тысяч футов внизу. Река Оттава казалась серебряной лентой среди заснеженных берегов. На западе, близ водопадов Шодьер, тоненькие белые ветроуказатели, словно пальцы, указывали на здания Верховного суда и парламента, казавшиеся карликовыми с высоты.