Артур Хейли - В высших сферах

— А я всегда считала, что он любит примулы, — сказала Маргарет. — Разве это не были его любимые цветы?

Ее муж категорично покачал головой:

— Дизраэли сказал так лишь однажды — из вежливости по отношению к королеве Виктории, которая послала ему их. Но потом примулы так посыпались на него, что один их вид вызывал у него помутнение рассудка. Так что, как видишь, политические мифы живучи.

И, улыбнувшись, он взял виноградный сок, открыл заднюю дверь кабины и вылил его в туалет.

Маргарет сказала задумчиво:

— Знаешь, я иногда думаю, что ты весьма похож на Дизраэли, хотя, пожалуй, чуточку жестче.

— Да, — согласился он, — и моей торговой маркой является мое старое лицо с резкими чертами. — Он погладил свой орлиный нос и, вспоминая, сказал: — Меня удивляло, когда люди говорили, что я кажусь жестоким, но через какое-то время, когда я научился включать определенные эмоции и выключать, это стало даже полезно.

— Так приятно какое-то время быть самими собой, — сказала Маргарет. — Сколько нам еще лететь до Вашингтона?

— Не дольше того, сколько мы пролетели. Мне надо переговорить с Несбитсоном, прежде чем мы сядем.

— Действительно нужно, Джейми? — Это была скорее просьба, чем вопрос.

Он сказал с сожалением:

— Извини, дорогая.

Маргарет вздохнула:

— Я так и думала: слишком нам было хорошо, чтобы так продолжалось и дальше. Что ж, я прилягу, чтобы вы могли поговорить наедине. — Она поднялась, взяла сумку и шляпу. Уже стоя в дверях маленькой спальни, она повернулась: — Ты будешь его стращать?

— Скорее всего нет… если не потребуется.

— Надеюсь, что нет, — сказала Маргарет серьезным тоном. — Он такой жалкий старик. Мне всегда кажется, что он должен сидеть в инвалидном кресле с одеялом на ногах и чтобы другой старый солдат катал его.

Премьер-министр широко улыбнулся:

— Все генералы в отставке должны быть такими. К сожалению, они хотят либо писать книги, либо идти в политику.

Когда Маргарет ушла, он позвонил стюарду и отправил с ним любезную записку, в которой просил генерала Несбитсона присоединиться к нему.

— Вы выглядите удивительно хорошо, Эдриен, — сказал Джеймс Хоуден.

Сидя в глубоком мягком кресле, которое только что освободила Маргарет, и держа в красных пухлых руках виски с содовой, Эдриен Несбитсон с довольным видом кивнул:

— Последние несколько дней, господин премьер-министр, я чувствовал себя первоклассно. Похоже, наконец выбросил из себя этот чертов катар.

— Очень рад это слышать. Мне кажется, вы последнее время слишком уж усердно трудились. Собственно, трудились мы все. И по этой причине нетерпимо относимся друг к другу.

Хоуден внимательно изучал своего министра обороны. Старик действительно выглядел более здоровым, даже аристократичным, несмотря на увеличившуюся лысину и сходство с мистером Пять-на-Пять. Тут помогали густые седые усы: тщательно подстриженные, они добавляли достоинства квадратному лицу, на котором еще сохранилось что-то от солдатского авторитета. Пожалуй, подумал Хоуден, выбранный им путь может сработать. Но он помнил предупреждение Брайана Ричардсона: «Осторожно предлагайте сделку — у старика репутация человека прямого».

— Нетерпимо или нет, — сказала Несбитсон, — а я все равно не могу разделять вашу точку зрения на этот Акт о союзе. Я уверен, мы можем получить от янки то, что хотим, не отдавая столько.

Джеймс Хоуден заставил себя держаться спокойно, проигнорировав накат гнева и крах своих планов. Он знал, что ничего не достичь, утратив контроль над собой и закричав, как того требовал импульс: «Да проснитесь вы, Бога ради! Проснитесь и признайте очевидное — что безнадежно поздно и уже нет времени искать древнее лекарство от всех бед».

Вместо этого он примирительно произнес:

— Я б хотел, чтобы вы кое-что для меня сделали, Эдриен, если сможете.

Старик явно помедлил, потом спросил:

— Что именно?

— Переберите все в своей памяти: какова может быть ситуация; каким мы располагаем временем; что говорилось накануне; затем альтернативы и что подсказывает ваша совесть.

— Все это я уже проделал. — Ответ был дан решительным тоном.

— А если попытаться еще раз? — Хоуден произнес это, изо всех сил стараясь его переубедить. — В качестве личного мне одолжения?

Старик допил свое виски. Оно согрело его, и он поставил стакан на стол.

— Что ж, — согласился он, — не возражаю. Но предупреждаю: мой ответ будет прежним: мы должны сохранять нашу национальную независимость — целиком и полностью.