Артур Хейли - В высших сферах

— Благодарю, — сказал Джеймс Хоуден. Он позвонил, вызывая стюарда, и когда тот появился, сказал: — Еще одно виски с содовой генералу Несбитсону.

Получив вторую порцию, Несбитсон отхлебнул виски и, откинувшись на спинку кресла, оглядел кабину премьер-министра. Затем, по-военному гаркнув, одобрительно произнес:

— Чертовски хорошо устроились, премьер, если позволите.

На такое начало Джеймс Хоуден и надеялся.

— Недурно, — согласился он, постукивая пальцами по стакану свежего виноградного сока, который только что принес стюард одновременно с виски для министра обороны. — Хотя я не часто этим пользуюсь. Это самолет скорее генерал-губернатора, чем мой.

— Вот как! — Несбитсон, казалось, был удивлен. — Вы хотите сказать, что Шелдон Гриффитс раскатывает в нем?

— О да, когда ему вздумается. — Хоуден говорил намеренно небрежным тоном. — В конце концов, генерал-губернатор представляет здесь ее величество. Он имеет право на особое к себе отношение, вам так не кажется?

— Наверное. — Лицо у старика было озадаченное.

А Хоуден все таким же небрежным тоном, словно вдруг вспомнив, произнес:

— Я надеюсь, вы слышали, что Шелдон Гриффитс этим летом выходит в отставку. Он просидел семь лет в Доме Правительства и хочет сойти с трона.

— Я что-то подобное слышал, — сказал Несбитсон.

Премьер-министр вздохнул:

— Всегда проблема, когда генерал-губернатор выходит в отставку: надо ведь найти наилучшего человека для замены — человека с должным опытом, готового служить. Надо помнить, что это величайшая честь, какую может оказать человеку страна.

Хоуден наблюдал за стариком, а тот сделал большой глоток виски.

— Да, — осторожно произнес он, — это, конечно, так.

— Работа эта, безусловно, имеет свои минусы, — сказал Хоуден. — Приходится участвовать в немалом количестве церемоний — всюду почетный караул, приветствующие толпы, артиллерийские салюты и так далее. — И небрежно добавил: — Генерал-губернатору, знаете ли, выделяют двадцать одно ружье — столько же, сколько и королеве.

— Да, — тихо произнес Несбитсон, — я знаю.

— Естественно, — продолжал Хоуден, как бы размышляя вслух, — нужно иметь особый опыт, чтобы справляться с подобными вещами. Обычно лучше всего это получается у того, кто вышел из военных.

Старый вояка сидел, слегка приоткрыв рот. Он провел языком по губам.

— Да, — сказал он. — Я полагаю, это верно.

— Откровенно говоря, — сказал Хоуден, — я всегда надеялся, что вы когда-нибудь сможете занять этот пост.

У старика чуть глаза не вылезли из орбит.

— Я? — Голос его был еле слышен. — Я?

— Ну, я понимаю, — сказал Хоуден, — сейчас неподходящее время. Вы не захотите выйти из кабинета министров, а я, безусловно, не захочу терять вас.

Несбитсон сделал легкое движение, словно хотел подняться с кресла, потом застыл. Рука, державшая стакан, тряслась. Он глотнул, стараясь справиться с голосом, и частично в этом преуспел.

— Вообще-то говоря, я уже некоторое время подумываю оставить политическую карьеру. Трудновато это в мои-то годы.

— Правда, Эдриен? — Премьер-министр позволил себе произнести это с удивлением. — Я всегда считал, что вы будете работать с нами еще долгое время. — Он помолчал, подумал. — Конечно, если бы вы согласились, это решило бы кучу проблем. Я готов сказать вам, что, как я предвижу, после принятия Акта о союзе для страны наступит тяжелое время. Нам надо будет понимать необходимость объединения и сохранения патриотизма. Я лично вижу такую администрацию генерал-губернатора — при условии, что этот пост попадет в правильные руки, — которая немало способствовала бы этому.

На миг ему показалось, не слишком ли далеко он зашел. Старик поднял глаза и встретился с ним взглядом. Трудно было прочесть, что таилось в этом взгляде. Презрение, или недоверие, или же и то и другое плюс амбициозность? На одно можно было рассчитывать. Хотя в некоторых отношениях Эдриен Несбитсон глупец, он все же не был такой тупица, чтобы не понимать: ему предлагают сделку, назначив самую высокую цену за политическую поддержку.

Джеймс Хоуден как раз и рассчитывал на то, что старик оценит предложение. Иным людям, как он знал, ни при каких условиях не захотелось бы стать генерал-губернатором — для них это было бы наказанием, а не наградой. Но для военного, любящего церемонии и помпу, это предел желаний.

Джеймс Хоуден никогда не верил изречению циников, что каждый человек имеет свою цену. В своей жизни он встречал людей, которых нельзя было купить ни богатством, ни почестями или даже соблазном, на что столь многие падки, и побудить их сделать что-то доброе своим согражданам. Но большинство тех, кто посвятил свою жизнь политике, имели ту или иную цену; они вынуждены были идти на это, чтобы выжить. Некоторые предпочитали объяснять это эвфемизмами вроде «целесообразности» или «компромисса», но сводилось все к тому же. Вопрос стоял так: правильно ли он рассчитал цену поддержки Эдриена Несбитсона?