Артур Хейли - В высших сферах

— Откровенно говоря, я надеялся, что скоро она станет и вашей. Но на данное время, скажем так, фортуна улыбается партии, председателем которой я имею честь быть.

— Вы употребили слово «потрясения», — не отступался Алан. — Какого рода потрясения?

Сенатор в упор посмотрел на Алана:

— Ваш безбилетник — если ему разрешат здесь остаться — может стать источником больших неприятностей для своих спонсоров. Люди такого рода не умеют приспосабливаться к окружающей обстановке. Я говорю исходя из долголетнего опыта: подобные случаи уже бывали. Если это произойдет, если он собьется с пути, то станет обременительным для нашей партии, превратится в источник неприятностей, каким он является сейчас для правительства.

— Почему вы так уверены, — спросил Алан, — что он, как вы выразились, собьется с пути?

Сенатор Деверо решительно заявил:

— Потому что это неизбежно. При его биографии… в нашем североамериканском обществе…

— Я с вами не согласен, — горячо возразил Алан. — Я не соглашусь с вами, как не согласился бы любой другой человек.

— А вот ваш компаньон мистер Льюис согласился бы. — И сенатор мягко произнес: — Насколько я понимаю, он говорил, что в этом человеке есть червоточина, что он «надломлен» и если вы его высадите, то — цитирую вашего компаньона — он «рассыплется».

Алан с горечью подумал: значит, Шэрон передала их разговор в суде. Представляла ли она себе, что это будет таким образом использовано против него? Возможно. Он почувствовал, что начинает сомневаться во всех окружающих.

— Очень жаль, — холодно произнес он, — что вы не подумали об этом до того, как начать дело.

— Даю вам слово, мой мальчик, если бы я знал, что это приведет к данному моменту, я не стал бы начинать. — Голос старика звучал искренне. И он добавил: — Признаюсь, я недооценил вас. Я и представить не мог, что вы так замечательно преуспеете.

«Надо подвигаться, — подумал Алан, — переменить позицию, пошагать…» Быть может, движение мускулатуры притушит смятение в уме. Отодвинув от стола свой стул, он поднялся и подошел к окну.

Внизу он снова увидел реку. Солнце пробилось сквозь туман. На небольшой волне мягко вздымались и опускались связки бревен.

— Мы часто вынуждены делать выбор, — говорил сенатор, — который причиняет нам боль, но потом мы убеждаемся, что он был самый лучший и самый разумный…

Повернувшись к нему лицом, Алан сказал:

— Я хотел бы, если не возражаете, кое-что прояснить.

Сенатор Деверо тоже отодвинулся от стола, но продолжал сидеть в своем кресле. Он кивнул:

— Всенепременно.

— Если я откажусь поступить так, как вы просите, что из того, о чем мы говорили, — моя адвокатская деятельность, «Лесное хозяйство Деверо»?..

Лицо у сенатора приняло обиженное выражение.

— Я бы предпочел не подводить под это такую базу, мой мальчик.

— А я подвожу, — напрямик заявил Алан. И стал ждать ответа.

— Я полагаю… в определенных обстоятельствах… буду вынужден пересмотреть свое решение.

— Благодарю вас, — сказал Алан. — Я просто хотел ясности.

А сам с горечью подумал: ему приоткрыли обетованную землю, а теперь…

На секунду он заколебался — его так и подмывало уступить. Сенатор сказал: «Никто… даже Шэрон… никогда не должен об этом узнать». И ведь это можно так просто сделать: совершить оплошность, допустить небрежность в аргументации, сделать уступку защитнику противоположной стороны… Его могут покритиковать как профессионала, но он молод — можно прикрыться отсутствием опыта. Такие вещи быстро забываются.

Потом он отбросил эту мысль, словно она никогда не приходила ему в голову.

И ясно, четко он заявил:

— Сенатор Деверо, сегодня утром я намеревался пойти в суд и выиграть это дело. И хочу, чтоб вы знали: я выиграю его, только теперь я десятикратно исполнен такой решимости.

На это не последовало ответа. Сенатор лишь поднял глаза — лицо у него было усталое, словно слишком тяжело все это ему далось.

— И еще одно. — Голос Алана зазвучал резко. — Я хочу, чтобы было совершенно ясно, что я ни в каком качестве вам не служу. Мой клиент — Анри Дюваль, и никто больше.

Дверь в столовую открылась. Вошла Шэрон с листком бумаги в руке и неуверенно спросила:

— Что-то случилось?

Алан указал на чек:

— Это уже не нужно. Можешь вернуть его в Консолидированный фонд.

— Почему, Алан? Почему?

Шэрон открыла рот, лицо ее побелело.

А ему вдруг непонятно почему захотелось сделать ей больно, ранить.