Артур Хейли - В высших сферах

«Когда у тебя есть деньги, — внутренне улыбаясь, подумал Алан, — должно быть, целая проблема понять, с какого счета их снимать».

— Хорошо, — небрежно произнесла Шэрон. И встала, забрав с собой чашку с кофе.

Когда дверь за ней закрылась, сенатор повернулся к своему гостю, сидевшему через стол.

— Могу ли я осведомиться, — напрямик спросил он, — какие чувства вы питаете к Шэрон?

— Мы не говорили об этом, — спокойно ответил Алан. — Но я намеревался скоро сделать ей предложение.

Сенатор кивнул и положил сигару.

— Я подозревал нечто подобное. Я полагаю, вы понимаете, что Шэрон будет состоятельной женщиной… со своими деньгами.

— Я считал это само собой разумеющимся, — сказал Алан.

— А вы не думаете, что разница в вашем материальном положении может испортить счастливый брак?

— Нет, не думаю, — заявил Алан. — Я намерен трудиться вовсю и сделать себе карьеру. Если мы любим друг друга, глупо было бы, чтобы подобное встало у нас на пути.

Сенатор Деверо вздохнул.

— Вы на редкость разумный и компетентный молодой человек. — Он сидел, сложа перед собою руки; теперь он опустил на них глаза. — Я обнаружил, что хотел бы, чтобы мой сын — отец Шэрон — был похож на вас. К сожалению, он авторитет по части скороходных моторок, таких же женщин и ничего более.

«Ничего тут не скажешь, — подумал Алан, — ничего».

Наконец сенатор поднял глаза.

— Ваши отношения с Шэрон и останутся вашими отношениями. Шэрон сама примет решение, как она всегда делает. Но могу сказать, что, если оно будет в вашу пользу, я не встану у вас на пути.

— Спасибо, — сказал Алан.

Он был благодарен и ошарашен. Столько всего произошло за столь короткое время. Он скоро сделает Шэрон предложение — может, сегодня.

— В качестве итога всего, о чем мы говорили, — сказал старик, — у меня будет одна просьба.

— Если я смогу это сделать, сэр, я сделаю, — ответил Алан.

— Скажите: вы рассчитываете выиграть сегодня в суде ваше дело?

Алан, удивившись, ответил:

— Да, я уверен, что смогу.

— А есть такая возможность, что вы проиграете?

— Всегда есть такая возможность, — признал Алан. — Департамент по иммиграции не сдастся без борьбы, и мне надо будет опровергнуть их аргументы. Но у нас веские аргументы в нашу пользу — куда более веские, чем прежде.

— Предположим — только предположим, — что вы слабовато контраргументируете. Можете вы проиграть… не показывая… что проигрываете намеренно?..

Алан вспыхнул.

— Да, но…

— Я хочу, чтобы вы проиграли, — мягко произнес сенатор Деверо. — Я хочу, чтобы вы проиграли и Анри Дюваль был депортирован. Это моя просьба.

Долго, целую минуту, сказанное доходило до Алана.

Не веря услышанному, напрягши голос, Алан возразил:

— Вы представляете себе, о чем просите?

— Да, мой мальчик, — ответил, тщательно подбирая слова, сенатор. — Считаю, что да. Я понимаю, что прошу о большом одолжении, поскольку знаю, что значит это дело для вас. Но я также прошу вас поверить, что для моей просьбы есть серьезные и весомые основания.

— Скажите мне о них, — потребовал Алан. — Скажите мне, что за основания.

— Вы понимаете, то, о чем мы сейчас говорим, должно остаться между нами, в стенах этой комнаты. Если вы согласитесь, — а я надеюсь, что согласитесь, — то никто, даже Шэрон, никогда не должен узнать, что здесь произошло.

— Основания, — не отступаясь, тихо произнес Алан. — Дайте мне основания.

— Их два, — сказал сенатор, — и я сообщу вам сначала наименее важное. Ваш безбилетник лучше послужит нашему общему делу — и делам таких, как он, — если будет отсюда выдворен, несмотря на все предпринятые в его пользу усилия. Есть среди нас люди, которые становятся великими мучениками. Он — один из них.

Алан спокойно произнес:

— На самом-то деле вы хотите, чтобы в плане политическом партия Хоудена выглядела плохой, так как они вышвырнули Дюваля, а ваша партия выглядела лучше, ведь вы пытались спасти его или по крайней мере делали вид, что пытались.

Сенатор слегка передернул плечами.

— Вы выразили это по-своему, мой мальчик. Я предпочел выразить это по-моему.

— Ну а второе основание?

— Мой старый нос не подводит меня, — сказал сенатор Деверо, — относительно политических потрясений. И сейчас я это чувствую.

— Потрясения?

— Вполне возможно, что вскоре бразды правления перейдут в другие руки. Звезда Джеймса Хоудена тускнеет, а наша разгорается.

— Ваша, — напомнил ему Алан, — а не моя.