Джон Коннолли - Гнев ангелов

— Неужели?

— Ага, выглядишь как налопавшийся сметаны кот; вернее, как задумчивый кот, заподозривший, что сметанка могла быть отравлена. Ты ночевал у той дамочки, у Лиат? Ну, и как она, игрива?

— Стара, — бросил я.

— Правда?

— И седа, как мир.

— Да ты врешь! Держу пари, что она крепкая бабенка.

— Более чем.

— Так и знал. Значит, она не имеет ничего общего с той стройной темноволосой красоткой, что потчевала вас винцом вчера вечером?

— Ни малейшего.

— Что ж, звучит весьма убедительно. Тогда, подозреваю, нам не удастся отпраздновать окончание твоей самой длинной тоскливой засухи со времен Пыльного котла. [16] Пыльный котел (англ. «Dust Bowl») — серия катастрофических пыльных бурь, происходивших в прериях США и Канады между 1930 и 1936 г.

— Увы, — сказал я, — отпраздновать нам нечего. Вы уже заказали цыплячьи крылышки?

— А то.

— Постарайся не подавиться костями. Сомневаюсь, что мне захочется спасать тебя от удушья.

Губы Луиса дрогнули. Это могло означать улыбку.

— Для человека, который переспал с одной из богоизбранных, ты выглядишь не слишком счастливым, — заявил он.

— Смелое предположение.

— Хочешь сказать, что я ошибаюсь?

— Я ничего не хочу сказать.

— Ладно, приятель, давай, играй в скромника.

— Неужели ты имеешь в виду, что я пытаюсь отвертеться от идиотских вопросов, изображая скромника?

— Верно, так и есть.

— Чудесно. Тогда я предпочитаю быть скромным.

— В общем-то, неважно, спал ты с кем-то или не спал, потому что выглядишь ты по-прежнему не слишком радостным.

Луис попал в точку. И при всем желании я сам не смог бы объяснить причину своей неудовлетворенности. Я не узнал о Лиат почти ничего, за исключением запаха ее тела, изгиба спины и вкуса поцелуев, хотя чувствовал, что она буквально видит меня насквозь. И мое детективное фиаско не имело никакого отношения к ее немоте, равно как и к ее широко распахнутым глазам, тонким пальцам, касавшимся моих застарелых, глубочайших ран, ее взгляда, выискивавшего шрамы на моей душе, и я осознавал, что она и их запоминает, чтобы потом поделиться с кем-то своими открытиями.

— Я провел странную ночь, только и всего, — пояснил я.

— Бесполезно тратить на тебя пыл страстных красоток, — выразительно подытожил Ангел. — Пропащее дело.

На мой мобильник пришло сообщение от Эпстайна, он приглашал меня встретиться в «нашем обычном месте» в девять вечера. Я сомневался, удобно ли будет опять воспользоваться квартирой Лиат. Не то чтобы я так уж возражал против секса, мне просто не хотелось под предлогом секса опять подвергаться странному прощупыванию. Я позвонил Уолтеру Коулу, моему бывшему шефу и напарнику по службе в полиции Нью-Йорка, и сообщил, что, возможно, сегодня мне придется воспользоваться его любезным приглашением на ночь. Он, в свою очередь, сообщил, что на ночь они выгонят собаку на улицу, поэтому я смогу занять ее лежанку. По-моему, Уолтер все еще сердится на меня за то, что я назвал своего пса его именем, хотя песик был очень симпатичный.

И вновь на встречу меня сопровождали Ангел и Луис, и так же маячили поблизости парни Эпстайна. Когда я подошел к ресторану, у входа торчал все тот же суровый темноволосый страж, и он по-прежнему парился в теплой, не по погоде, куртке, крепко сжимая рукоятку спрятанного под ней пистолета. Разве что выглядел он еще более мрачным, чем вчера.

— Вам лучше бы приобрести более легкую и свободную одежду, — посоветовал я. — Или сменить пушку на более миниатюрную.

— Пошел к дьяволу, — процедил он, даже не взглянув на меня.

— Вас обучали языку в еврейской школе? Да, уровень образования падает.

— Отвянь, придурок, — буркнул он, не глядя на меня.

Его неразговорчивость соперничала с враждебностью. Ежели вам вздумается критиковать кого-то с пушкой или без пушки, то мудрее будет не маячить у критикуемого перед носом. Хотя я не рассматривал возможность удара в челюсть или по почкам. А опасался лишь, что он может сгоряча прострелить себе ногу. А еще больше опасался, что он может прострелить ногу мне.

— Неужели я чем-то вас огорчил? — поинтересовался я.

Парень не ответил, просто моргнул и нахмурился еще больше. Как ни странно, но мне показалось, что он едва сдерживает слезы.

— Вам надо бы последить за своими манерами, — порекомендовал я.

И тут же увидел, как парень стиснул зубы и заиграл желваками. Казалось, он готов наброситься на меня с кулаками или даже вытащить пушку, но ему удалось совладать с собой; он лишь с шумом выпустил воздух и выдавил: