Джон Коннолли: Гнев ангелов

Но ритуал знакомства остался в прошлом, и сейчас мы подошли к цели нашей встречи. Я выслушал рассказ Мариэль о последних днях ее отца и о спасении мальчика по имени Барни Шор. Также мне рассказали, хотя и с легкой запинкой, о древней неживой девочке, пытавшейся заманить Барни в лесную чащу. При этом Мариэль не сводила с меня глаз и даже не пыталась извиняться за странность своей истории. И я в свой черед не выразил недоверия, поскольку много лет тому назад уже слышал байку о такой девочке из Северного леса от другого человека и полагал, что она правдива.

В конце концов мне приходилось становиться очевидцем куда более странных явлений.

Но вот она перевела беседу на самолет, и напряжение, накопившееся между ней и Эрни Сколлеем, братом лучшего друга ее отца, сразу стало ощутимым, точно электростатический заряд. Я догадался, что самолетная тема стала предметом долгих обсуждений, даже споров между ними. Сколлей, казалось, слегка отклонился к стене, явно желая откреститься от того, что будет сказано. Он пришел сюда, осознавая, что у него нет иного выбора. Мариэль Веттерс собиралась открыть кое-что, если не все, из того, что рассказал ей отец, и Сколлей решил, что лучше ему присутствовать при этом, чем сидеть дома, беспокоясь о том, что она тут наболтает без него.

— На нем имелась какая-то маркировка? — спросил я.

— Маркировка?

— Ну цифры и буквы, позволяющие узнать его марку. Обычно говорят «эн-номер», который, как правило, находится на фюзеляже и всегда начинается с буквы «эн», если самолет зарегистрирован в Соединенных Штатах.

— М-да, понятно… Нет, отец не заметил никаких опознавательных знаков, и вообще большая часть самолета была спрятана.

Это звучало подозрительно. Кому могло понадобиться лететь на самолете, лишенном регистрационных номеров?

— Вы уверены?

— Вполне. Он сказал, что после крушения самолет потерял часть крыла и хвостовой отсек.

— Так он описывал вам этот самолет?

— Он отыскал картинки подобных летательных аппаратов и решил, что это мог быть «Пайпер-Шайен» или что-то в этом роде. Двухмоторный самолет с четырьмя или пятью оконцами по борту.

Я нашел через мобильник картинку упомянутого самолета, и увиденное, пожалуй, подтвердило слова Мариэль об отсутствии маркировки. Регистрационный номер этого типа судна находился на вертикальной панели в хвостовой части, а другие маркировки располагались на нижней стороне крыла, то есть такой самолет трудно было идентифицировать.

— А что вы имели в виду, сказав, что большая часть самолета спрятана? — спросил я. — Неужели кто-то пытался скрыть его существование?

Мариэль взглянула на Эрни Сколлея. Тот пожал плечами.

— Лучше все ему рассказать, Мари, — с неохотой произнес он. — Он уже понял, что дельце это на редкость странное.

— Спрятали его не люди, то есть не человек, — пояснила женщина. — Отец говорил мне, что это сделал сам лес. Сказал, что лесные заросли словно сговорились проглотить это судно.

Они бы никогда не нашли тот самолет, если бы не олень; олень и худший выстрел в жизни Пола Сколлея.

В охоте с луком Сколлей имел мало равных. Харлан Веттерс не знал лучшего стрелка. С самого детства Пол преуспел в стрельбе из лука, и Харлан считал, что после кратких тренировок в спорт-клубе его друг мог бы соперничать даже с олимпийскими чемпионами. Казалось, он сроднился с этим оружием; лук стал продолжением его руки, продолжением его самого. Пол не кичился своей меткостью. При всей своей любви к охоте он всегда убивал ровно столько, сколько мог съесть, и целился в такое место, чтобы смерть доставила добыче минимальную боль. Харлан стремился к тому же и поэтому предпочитал охотиться с доброй винтовкой — он не доверял своим способностям в стрельбе из лука. Во время стрелкового охотничьего сезона он обычно сопровождал друга в качестве простого зрителя, восхищаясь его искусством и не чувствуя никакой потребности лично участвовать в стрельбе из лука.

Но с годами Пол тоже стал предпочитать луку винтовку. Его правое плечо, как и полдюжины других суставов, поразил артрит. Пол любил повторять, что только главный член его тела не поражен артритом, хотя как раз в нем он предпочел бы чуть больше несгибаемости , если бы милосердный Бог соблаговолил ответить на такого рода мольбу. Однако, судя по опыту Сколлея, Господь не оказывал такого благоволения: очевидно, у божественного милосердия имелись более важные дела, чем восстановление мужской эрекции.