Вячеслав Сухнев - Встретимся в раю

На Спиридоньевской к Рыбникову пристал пьяный парень, от которого не пахло спиртным. Рыбников выхватил пистолет и сказал раздраженно:

— Не умеешь работать, сынок! В следующий раз полощи водкой рот… А хозяевам скажи, пусть больше таких дураков не посылают!

— Уберите пушку, господин сотник! — забормотал парень, озираясь. — Я от Семенова… Целый час возле вашей машины рисую, уж опасаться стал — заметут, черти… дайте хоть закурить для блезиру, что ли!

Рыбников спрятал пистолет и вынул коробку с сигаретами. Они дружно закурили, искоса разглядывая тени в подворотнях.

— Пошли, — буркнул Рыбников, — в машине расскажешь.

— Семенов велел передать, — зашептал связник, едва они забрались в «ситроен», — что возле вашего дома нечисто! Но на эсгебешников не похожи — настырно себя ведут. И в дверь звонили, и по телефону. Семенов их там пасет, а меня к вам послал. Семенов советует переночевать на Ходынке, от греха подальше, а он разберется.

Разберется, подумал Рыбников, выруливая на Садовое кольцо. Хорошо, что жена с детьми в пансионате на Шерне… Напугали бы эти звонари! Наверняка в «Космоатоме» всполошились — из цензуры кто-то стукнул о статье. Значит, сидит в цензуре гудочек… Вычислить нетрудно, но противно. Денежки ведь регулярно получают — именно за молчание. Выходит, «Космоатом» больше платит — именно за гудки.

— Остановите, господин сотник, — напомнил о себе связник. — Если за нами есть хвост, попытаюсь оттянуть.

Рыбников, нарушая правила движения, развернулся на Садовом, относительно пустынном в этот поздний час, и прислушался. Дорожники были далеко и не заметили маневров Рыбникова. Лишь в «фольксвагене», вынужденном взять резко вправо, чтобы не столкнуться с «ситроеном» Рыбникова, погрозили кулаком прикрытые по-бабьи палестинцы. С полчаса он колесил по Садовому, постоянно возвращаясь к Кудринской площади, а когда убедился, что на хвосте никто не сидит, скользнул мимо высотного дома на Пресню и помчался дальше — Ваганьково, Беговая, Хорошевка… Он не боялся объяснений с «Космоатомом». Скорей всего, никаких объяснений и не потребуется, документы в серой папке железные… Но объясняться Рыбников предпочел бы белым днем, в собственном кабинете, а не в подворотне за полночь.

Едва он открыл дверь конспиративной квартиры, позвонил Семенов:

— Добрались нормально, господин сотник? Ну, слава Богу… Тут ребята маленько пощупали… Ну, тех, которые к вам в гости наладились не спросясь. Обыкновенная шпана. Наняли вам ребра помять. А кто — сами не знают. Но еще посулили. На встречу пошли наши ребята, получить по счету… гы-гы!

— Не надо, — вздохнул Рыбников. — Не надо лишнего шума. Лучше пошли их к «Вестнику». Пусть проследят, чтобы тираж вывезли утром… без эксцессов. Понял?

— Так точно! — сказал Семенов. — Не сомневайтесь, господин сотник, проследим. Покойной ночи!

Не спал и капитан Стовба. В его квартире на Божедомке сидел молодой человек, каких в толпе просто не замечаешь. Они вдвоем чаевничали, Стовба посасывал трубочку.

— Как же ты добыл расписание постов, Виктор Ильич? — спросил молодой человек.

— Очень просто, — отмахнулся Стовба. — В СГБ много болтунов, к сожалению. Вернее, к нашему счастью. Одному соратнику наводящий вопрос подбросил, другому… Они и рады помахать языком, подавить осведомленностью серую линейную крысу. А вообще, Коля, надоело мне. Помоечник, честное слово! Офицер, разведчик…

— Вот-вот, — благодушно сказал молодой человек. — Разведчик.

— Да ты пойми! Мы же другому учены. Ты хоть помнишь еще, как проехать из Тиргартена в Адлерсхоф?

— Ничего сложного, — сказал Коля. — Можно по большому кольцу, через Шарлоттенбург, Вильмерсдорф и Темпльгоф до Трептова, а можно и через центр рвануть, мимо технического университета, по Унтер-ден-Линден, под Брандербургскими воротами, через Кройцберг. Через центр — короче, но лучше ехать по кольцу, так свободнее.

— Молодец, пять, — грустно сказал по-немецки Стовба.

— Только вряд ли твои знания скоро понадобятся. И мои — тоже. Кому мы, к черту, нужны — офицеры без армии?

— Ну, положим, у Японии тоже после второй мировой войны не было армии. Какие-то силы самообороны. А к концу века? Когда победители расчухали, что к чему, эти силы стали в число сильнейших вооруженных формирований мира. Вот так! И мы не спим, Виктор Ильич, не спим… Завтра понадобится — хоть миллион поставим под ружье! Русский человек без любимой армии чувствует себя неуютно, будто без штанов. И он отдает себе отчет, что роспуск нашей армии — политическая уступка, тактический ход, не больше.