Дарья Дезомбре - Призрак Небесного Иерусалима

– Как поймать маньяка?

Ник Ник взглянул на Машу исподлобья:

– Сложно. Потому как проблема серийных убийц не столько криминалистическая, сколько антропологическая. – И, увидев Машину озадаченную физиономию, улыбнулся: – Это означает, что мы до сих пор не можем понять, как человек в принципе способен получать удовольствие от убийства? Ведь в большинстве своем серийные убийцы вменяемы, то есть не сумасшедшие. Более того, маньяки блестяще мимикрируют под нормальных людей: ходят на работу, нежно любят своих жен, воспитывают детей… Тогда почему? Почему однажды вечером, или днем, или утром такой вот примерный семьянин откладывает кроссворд и отправляется убивать? А раз непонятно, почему, то как можно его найти? По каким признакам? И более существенный для следователей вопрос: как вычислить его следующую жертву среди миллионов таких же нормальных людей?

Маша уже не помнит, кто выиграл ту партию в шахматы. Но помнит, что этот день можно было обозначить как «День № 1» из бессчетной череды дней, продолжающихся до настоящего момента. В тот день у Маши появилась цель. Из двух версий убийства отца она выбрала вторую, наименее реальную. Ведь заказное убийство было почти банальным в конце девяностых. А вот редкость маньяка придавала убийству ту исключительность, по которой, по Конан-Дойлю, его можно было вычислить. То есть оставалась надежда – найти. Всего-то и нужно было: понять. Понять, чтобы наконец избавиться от страшной картинки, отпечатавшейся намертво (какое подходящее случаю слово!) в памяти и от которой она еще долгое время просыпалась ночью в холодном поту, чтобы сначала сказать себе самой – это сон. А потом снова погрузиться в кошмар, вспомнив, что сон – правда.

Маша оторвала взгляд от отцовской фотографии, встала, собрала библиотечные книжки в огромный продуктовый пакет, взяла ключи от машины отчима и уже собралась выходить. И вдруг метнулась обратно в комнату, к компьютеру, чтобы проверить один адрес. Был, был человек, который точно мог ей помочь! И как же она не додумалась до этого раньше?!

Надвигалась гроза, и совсем ясно это стало именно в больничном парке: замолчали в предчувствии неладного птицы, старые деревья вытянулись, как перед боем, вдоль подъездной аллеи, и светло-желтое здание клиники в ее глубине чуть светилось по контрасту с тьмой, надвигающейся с юга. Маша выбежала из машины и, не распробовав душного воздуха, зашла в прохладный холл больницы, где с тихим гулом работал кондиционер.

– Я хотела бы видеть профессора Глузмана, – поздоровавшись, сказала она девушке на регистратуре.

– Вам назначено? – строго спросила девушка.

– Нет.

Девушка набрала внутренний номер, послушала и положила трубку:

– К сожалению, это вряд ли возможно. Профессор Глузман сейчас не в лучшей форме, и…

– Мне необходимо его видеть, – твердо сказала Маша, вынула свой стажерский пропуск, как положено, с печатями ГУВД и продемонстрировала регистраторше. Девушка нахмурилась, а Маша внутренне сжалась – это был ее первый опыт оказания давления с помощью удостоверения.

– Сейчас вас проводят, – сухо сказала девушка.

До палаты Глузмана Машу довела молчаливая медсестра – и слава богу: Маша никогда бы не смогла сама найти нужную дверь в бесконечном коридоре, белом и безликом, как в каком-нибудь фантастическом триллере. Медсестра постучала и, услышав: «Войдите!» – отступила в сторону, дав Маше пройти. В комнате было полутемно – Глузман, с коленями, прикрытыми пледом, и в пижамной куртке, сидел лицом к окну, нервно оглаживая плед и явно завороженный картиной за стеклом: дождь еще не начался, но поднялся ветер, крутя по дорожке, окружающей больницу, летнюю пыль и тополиный пух.

– Добрый день, – сказала Маша, мягко прикрыв за собой дверь. Глузман повернулся к ней, и она испугалась: взгляд у профессора был абсолютно пуст и оттого страшен.

– Привет! – произнес он и улыбнулся, показав белоснежные искусственные зубы. Улыбка получилась жутковатой, Маше пришлось сделать над собой усилие, чтобы улыбнуться в ответ. Она не была уверена, что Глузман ее узнал.

– Илья Яковлевич, – начала она осторожно. – Я Маша, подруга Иннокентия. – Глузман кивнул. Молчание затягивалось, и Маша рискнула: – В прошлый раз мы говорили о Небесном Иерусалиме, помните? Вы были правы, он действительно убивает их только в тех местах, которые связаны с Горним Градом. Он ищет грешников – и находит. Но проблема в том, что я не могу понять, по какому принципу? И пока мы не поймем, что у него за система нумерации, мы его не поймаем… – Она замолчала, ожидая профессорской реакции. Глузман вдруг ухмыльнулся и поманил ее пальцем к себе. Маша осторожно подошла и наклонилась. И услышала тихое хихиканье.