Эмили Локхарт - Виновата ложь

Джонни давится чаем. Мы с Гатом смеемся.

— Дрейк Логгерхед? — спрашивает Джонни.

— Да. Что смешного?

— Ничего. — Тот качает головой.

— Мы встречаемся уже пять месяцев. Лето он проведет в походном лагере, так что, когда я увижу его снова, его мышцы будут еще крепче!

— Ты, наверное, прикалываешься, — говорит Гат.

— Немного, — подмигивает нам Миррен. — Но я люблю его.

Я сжимаю ее руку. Рада, что она нашла в кого влюбиться.

— Позже расскажешь мне все о своем опыте, — предупреждаю я сестру.

— Когда мальчишек не будет рядом. Поделюсь всеми подробностями!

Мы оставляем чашки на столе и спускаемся к маленькому пляжу. Снимаем обувь и зарываемся пальцами в песок. В нем полно крошечных острых ракушкек.

— Я не пойду на ужин в Новый Клермонт, — решительно произносит Миррен. — И на завтрак тоже. В этом году ни за что.

— Почему? — интересуюсь я.

— Не смогу этого выдержать. Тетушек. Малышню. Дедушку. Знаешь, он потерял рассудок.

Я киваю.

— Это единение — уже слишком. Я просто хочу весело проводить время с вами, ребята, прямо здесь, — говорит Миррен. — И я не собираюсь гулять по этому новому, бездушному дому. Там и без меня хорошо.

— Аналогично, — говорит Джонни.

— Поддерживаю, — говорит Гат.

Я понимаю, что они обсуждали эту тему еще до моего приезда.

Миррен и Джонни заходят в воду в ластах и масках для подводного плавания. Они плещутся и ищут лобстеров. Скорее всего, в море одни медузы да маленькие крабы, но даже при таком скромном выборе мы всегда берем с собой на пляж маски.

Гат сидит со мной на хлопковом разноцветном полотенце. Мы молча наблюдаем за остальными.

Я не знаю, как с ним говорить.

Я люблю его.

Он свинья.

Я не должна его любить. Глупо с моей стороны. Мне следует забыть об этом.

Может, он все еще считает меня красивой. Даже с новой прической и мешками под глазами. Может.

Мышцы на его спине напрягаются под футболкой. Изгиб шеи, мягкое закругление уха. Небольшая коричневая родинка под подбородком. Лунки на ногтях. Я впитываю его образ после столь долгой разлуки.

— Ты смотришь на мои тролличьи ноги? — спрашивает Гат. — Господи, только не делай этого.

— Что-что?

— Тролль прокрался в мою комнату посреди ночи, забрал себе мои нормальные ступни и оставил свои, уродливые. — Гат прячет ноги под полотенцем, чтобы я не могла их рассмотреть. — Теперь ты знаешь правду.

Я рада, что мы не обсуждаем важные темы.

— Ходи в обуви.

— Я не ношу обувь на пляже. — Он шевелит ногами и выбирается из-под полотенца. Выглядят они совершенно нормально. — Мне приходится делать вид, что все как обычно, пока я не смогу найти того тролля, убить его и вернуть свои ноги. У тебя случайно нет оружия?

— В Уиндемире есть каминная кочерга.

— Отлично. Ты мне поможешь. Как только мы увидим этого тролля, то убьем его твоей кочергой.

— Если хочешь.

Я ложусь на полотенце и закрываю глаза рукой. Мгновение мы молчим.

— Тролли — ночные существа, — добавляю я.

— Кади? — шепчет Гат.

Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Да?

— Я думал, что никогда тебя уже не увижу.

— Что? — Он так близко, что мы могли бы поцеловаться.

— Я думал, что больше никогда тебя не увижу. После всего случившегося. Тебя не было здесь прошлым летом.

«Почему ты не написал мне? — Так хотелось спросить. — Почему не звонил все это время?»

Гат коснулся моего лица.

— Я рад, что ты здесь. Так рад, что мне выдался шанс.

Понятия не имею, что между нами происходит. Серьезно. Он такая свинья.

— Дай мне руку, — просит Гат.

Я не уверена, хочу ли.

Но конечно, хочу.

Его рука теплая, вся в песке. Наши пальцы переплетаются, и мы закрываем глаза от солнца.

Мы просто лежим. Держась за руки. Он гладит мою ладонь большим пальцем, как делал два года назад, лежа под звездами.

И я таю.

Моя комната в Уиндемире отделана деревянными панелями, покрашенными кремовой краской. На кровати зеленое лоскутное одеяло. На полу тряпичный ковер, типичное украшение сельских гостиниц.

«Ты была здесь позапрошлым летом, — говорю я себе. — Спала в этой комнате каждую ночь. Просыпалась каждое утро. Вероятно, ты читала, играла на планшете, примеряла одежду. Что ты помнишь? Ничего».

Изысканные офорты с цветами украшают стены моей спальни, плюс мои собственные рисунки: акварель с кленом, когда-то затенявшим газон Клермонта, и еще два карандашных наброска: на одном бабуля Типпер с собаками — Принцем Филиппом и Фатимой; на другом мой отец. Я достаю из шкафа плетеную корзину для белья, снимаю все картины и кладу их туда.