Фиона Макинтош - Без лица

— Я не помню.

— Наверное, это даже к лучшему. Все беспокоятся о тебе. — Он улыбнулся. — Джефф чуть с ума не сошел. Так получилось, что ты ему позвонила.

— Позвонила?

— Не волнуйся и старайся глубоко дышать. Знаешь, у тебя сейчас голос как у Минни Маус.

— Неправда!

Он улыбнулся.

— Правда. Гелий из шариков не идет ни в какое сравнение с чистым кислородом!

Она устало улыбнулась.

— Вы поймали Маартенса?

— Ты помнишь о нем? — взволнованно и с надеждой спросил он.

— Я никогда не забуду, как он улыбался и говорил, что выбрал для меня быструю и безболезненную смерть.

— Он сбежал, — ответил Джек. У Кейт вытянулось лицо, и Джек заговорщически ей подмигнул. — Но теперь мы сможем его арестовать. Ты жива и все помнишь. Его обтянутая «Армани» задница скоро попадет на нары.

— Дай мне Библию, и я поклянусь, что так и будет! — Кейт прикрыла глаза. — Черт, голова раскалывается.

— Врачи говорят, это нормально. Тебя сначала отравили, потом накачали кислородом. Отдохни.

— Ты вернешься?

— Конечно. Но, думаю, тут уже будет очередь, и Джефф впереди всех.

— Ты ревнуешь? — Кейт грустно посмотрела на него.

— Глупенькая. Два самых дорогих мне человека вместе.

— Ну, не знаю насчет «вместе», но мне хотелось бы узнать его поближе.

— Тогда научись готовить. Сожженный картофель не произвел на него впечатления.

— Зараза! — одними губами ответила она.

Джек посмотрел на часы.

— В полночь я буду официально отстранен отдела.

Кейт нахмурилась.

— Почему?

— Арестована Анна МакЭвой. Ее задержали в Греции. Я должен лететь в Афины, чтобы забрать ее и представить к суду.

— Ух ты! — устало сказала она. — Ты не очень переживаешь?

Анну она тоже помнит. Похоже, все будет хорошо.

— После сегодняшнего мне вообще море по колено.

— Кто теперь главный?

— Шарп назначил Джеффа.

Она слабо улыбнулась.

— Это хорошо.

Джек кивнул и обвел глазами палату.

— Похоже, ты наконец сможешь пожить в Хайгейте.

Она показала ему средний палец, и Джек ухмыльнулся в ответ. Ему нравилось, что к ней возвращается чувство юмора. Она по-прежнему выглядела слабой, но уже не умирающей.

— Я сегодня еще загляну к тебе.

Она кивнула.

Джек помахал ей через стекло.

— Дыши. — Он встал.

— Джек!

Он оглянулся и вопросительно посмотрел на нее.

— Спасибо.

Он озадаченно пожал плечами.

— За то, что спас мне жизнь.

Джек поднес пальцы к губам, а затем прикоснулся к окошку барокамеры. Больше ему нечего было сказать. Он улыбнулся и вышел из палаты.

Когда Маартенс вернулся, Хезер была в душе. Ему повезло, он успел сменить спортивный костюм на обычную одежду. Наконец Хезер выплыла из облака пара, пропитанного ароматом духов. На ней были крошечные шелковые трусики и атласный пеньюар, который грозил в любую секунду соскользнуть с плеч.

— Вот ты где! — Он протянул ей джин с тоником. В стакане соблазнительно мерцали кубики льда.

— Милый, — проворковала она, — я не знала, что ты приедешь сегодня.

— Надеюсь, этот наряд не предназначался для кого-то другого? — погрозил он ей пальцем.

Хезер засмеялась.

— Дорогой, я всегда наряжаюсь только ради собственного удовольствия.

— Иди сюда. — Он привлек ее к себе и страстно поцеловал.

— Боже мой, неужели ты соскучился?

— Безумно, и ты это знаешь!

— Ты два дня не звонил, — надула она губы.

— Я скучал каждую минуту, каждую из двух тысяч восьмисот минут, — беззастенчиво врал он. — Не обижайся, я принес тебе подарок.

Хезер подпрыгнула на месте.

— Покажи! — взвизгнула она.

— Подожди. Давай выйдем на балкон.

— Чарлз, ты с ума сошел? Там холодно!

— Надень что-нибудь потеплее. Идем, ты не пожалеешь.

Она удивленно посмотрела на него и принесла из спальни длинный шерстяной жакет. На балконе было холодно, но они с удовольствием пили джин и любовались сверкающей Темзой.

— Выходи за меня, — просто сказал он, доставая из кармана великолепный алмаз. Он всегда носил его с собой как талисман. Ему не хотелось расставаться с ним, не хотелось, чтобы его сверкающих граней касалась чужая рука. — Милая, думаю, ты сама выберешь кольцо. Загляни к Эдварду на Бонд-стрит, закажи, что понравится, и попроси отправить мне счет. Это чистый бриллиант в три карата.

На миг она застыла. А затем началось представление: она взвизгнула, бросилась ему на шею, поцеловала его и наконец разрыдалась. Она всегда так делала. И всегда в одном и том же порядке. Маартенс улыбнулся.