Крис Павон - Экспаты

Потом она вернулась в Вашингтон, к мужу и шестимесячному первенцу. Она шла по улице, возвращаясь после ленча в офис, когда к тротуару подъехала машина. Водитель опустил стекло:

— Сеньор Торрес был бы благодарен, если бы вы согласились с ним встретиться и побеседовать.

Кейт быстро взвесила открывающиеся перспективы и свой возможный ответ. Не важно, насколько иррациональным стал Торрес, он никогда не причинит вреда офицеру ЦРУ, да еще в Вашингтоне.

— Он остановился в «Рице». И готов принять вас прямо сейчас.

Кейт забралась на заднее сиденье и пять минут спустя уже входила в вестибюль отеля, где ее встретил телохранитель Торреса и предложил пройти в номер люкс.

— Исключено, — ответила она. — Мы можем встретиться в баре.

Сеньор Торрес присоединился к ней. Заказал бутылку минералки и спросил, как она поживает. Время приличий и любезностей закончилось через тридцать секунд, после чего он начал вещать с важным видом, разглагольствовать. Она в течение получаса выслушивала рассказы о свалившихся на него бедах, о его мечтах, его видении будущего Мексики и вообще всей Латинской Америки. Он чрезвычайно страстно, однако с помощью совершенно смехотворных и нелепых аргументов доказывал, почему ЦРУ должно поддержать именно его.

Кейт всеми силами старалась выглядеть сомневающейся и пессимистичной, однако при этом не склонной ни к каким авансам и решительно не желающей конфронтации. Она знала Торреса уже лет десять. И не стремилась его обидеть или привести в ярость, если это не будет необходимо.

Торрес попросил официанта принести счет. И сообщил Кейт, что утром возвращается в Нью-Йорк и с нетерпением ждет следующей встречи с ней, причем как можно скорее, при первой возможности. Она ответила, что обсудит вопрос со своим начальством.

Он медленно кивнул, прикрыв глаза, словно выражая глубокую благодарность. Но слово «спасибо» не произнес.

Кейт встала.

И именно в этот момент Торрес сунул руку в карман пиджака и что-то достал оттуда. И молча положил на блестящий вишневым лаком стол.

Она посмотрела на снимок. Это была фотография на глянцевой бумаге, три на пять дюймов. Она нагнулась ближе, чтобы рассмотреть изображение. Четкий и ясный снимок был явно сделан с помощью мощного телеобъектива.

Кейт выпрямилась намеренно медленно, стараясь оставаться спокойной. Ее глаза перебегали с фотографии на человека по ту сторону стола.

Торрес смотрел куда-то вдаль, словно эта не высказанная вслух угроза никак с ним не связана. Словно он был просто посыльным, а это гнусное дело касалось только Кейт и кого-то другого.

Билл скатился по крутому неровному спуску — по одну сторону густой лес, по другую — скалистый обрыв, ограниченный указательными столбиками с черными верхушками, вехами, указывающими трассу для классных лыжников, недоступную Кейт с ее скромными способностями. Он, кажется, твердо вознамерился перетащить ее на более высокий уровень. Она, конечно, могла отказаться или все же попробовать и осрамиться. Но в любом случае это будет совсем иное, новое, приключение.

Кейт с трудом спустилась по склону, бугрившемуся снежными заносами. Парочка бесстрашных тинейджеров промчалась мимо них и через секунду исчезла внизу. Кейт и Билл опять остались одни, в глубокой тишине, в молчании окутанной снегом горы на французско-швейцарской границе.

Она пересекла ухабистую площадку в том месте, где горный подъем внезапно кончался на рубеже с небом. Приблизившись к краю обрыва, Кейт смогла бы увидеть местность позади этой горы, но ничего не разглядела: обрыв был слишком крутой. Здесь установили устрашающий предупредительный знак: падающий лыжник перекувырнулся в воздухе, одна лыжа соскочила, палка торчит вверх… Неизбежную смерть, вот что обещал этот знак.

— У тебя отлично получается, — послышался за спиной голос Билла.

Кейт это не убедило. Она решила остановиться, но передумала и продолжала двигаться, потом снова притормозила, но в итоге пошла все быстрее и быстрее, все больше нервничая и хорошо слыша, как Билл скользит и поворачивает позади нее, а слева ей был виден крутой обрыв — тридцать футов вниз, прямо к здоровенной куче каменных глыб, а потом еще двадцать до дна провала, и ее левая лыжа съехала вбок, к обрыву, зависла в воздухе…

Она круто развернулась, устремляясь к более безопасному месту, вбивая в снег боковины лыж, сильно нажимая на ближнюю к обрыву, и резко остановилась, взметнув облако снежной пыли…