Томас Харрис - Молчание ягнят

— Спасибо, — пробормотала Кларис, и взяв полотенце, вытерла мокрые волосы.

— Почему вы не спрашиваете меня о Буйволе-Билле? — Голос звучал совсем близко, примерно на ее уровне. По всей вероятности, Лектер тоже сидел на полу.

— А вы что-то знаете о нем?

— Знал бы, если бы посмотрел дело.

— У меня его нет, — покачала головой Кларис.

— У вас не будет и этого, когда они используют вас до конца.

— Понимаю.

— Вы могли бы достать дело Буйвола-Билла? Отчеты, фотографии? Я хочу посмотреть.

— Может, теперь вы расскажете мне об этом человеке в «паккарде»?

— Вы что, нашли там целого человека? Странно. Я лично видел только голову. Откуда же взялось все остальное, как вы думаете?

— Ну, хорошо. Так чья это голова?

— А что вы сами можете сказать?

— Проведена только предварительная экспертиза. Белый мужчина, примерно двадцати семи лет, зубы лечил в Европе и в Америке. Кто это был?

— Любовник Распейла. Нашего флейтиста-гомосексуалиста.

— Каковы же обстоятельства его… Как он умер?

— Решили перефразировать вопрос, курсант Старлинг?

— Нет, я…

— Можете не тратить зря время. Скажу вам сразу: я его не убивал. Это сделал сам Распейл. Знаете, ему нравились моряки. Этот был как раз из них. Скандинав, по имени Клаус или что-то в этом роде. Распейл никогда не называл мне его фамилии.

Голос Лектера теперь звучал откуда-то снизу. Должно быть, он лег на пол, подумала Кларис.

— Клаус списался со шведского судна в Сан-Диего. Распейл в то лето как раз преподавал там в консерватории. Увидел парня и тут же почувствовал себя рядом с ним неустрашимым древнескандинавским витязем. Швед посмотрел на такие дела, да и сбежал с судна. Они купили какой-то ужасного вида трейлер и гарцевали по лесам в неглиже. А потом Распейл рассказал, что парнишка оказался неверным и он задушил его.

— Распейл сам вам это рассказал?

— Да, на конфиденциальных сеансах психотерапии. Но я думаю, он наврал. Вечно любил все приукрашивать. Хотел казаться страшным и романтичным. Скорее всего, швед просто задохнулся во время какой-нибудь банальной половой экзальтации. Распейл был слишком хилым и слабым, чтобы задушить его.

— Понимаю.

— Голубая мечта Распейла о счастье растаяла, как дым. Он положил голову Клауса в лабораторный сосуд со спиртом и вернулся на восток.

— А что он сделал с телом?

— Закопал где-то в горах.

— Он показывал вам эту голову в машине?

— Да, после нескольких терапевтических сеансов он так расчувствовался, что уже мог рассказывать мне все, что угодно. Он часто приходил к Клаусу, садился рядом с ним в машину и показывал ему «валентинки».

— А потом и сам Распейл… умер. Почему?

— Честно говоря, я жутко устал от его постоянного хныканья. Это лучшее, что можно было для него сделать, поверьте. Терапия не давала никаких результатов. Я думаю, у большинства психотерапевтов есть парочка-другая пациентов, которых бы они с радостью отослали ко мне. Я ни с кем еще не разговаривал на эту тему, да и скучно все это.

— А потом этот ваш обед для руководителей оркестра.

— Разве вы никогда не встречали людей, у которых просто нет времени бегать по магазинам за продуктами? Вот и приходится обходиться тем, что оказалось под рукой, Кларис. Вы разрешите называть вас Кларис?

— Конечно. А я буду называть вас…

— Только доктор Лектер. Это более всего соответствует вашему возрасту и моему положению.

— Хорошо.

— А что вы чувствовали, когда попали в эту ячейку? — вдруг спросил он.

— Омерзение.

— Из-за чего?

— Из-за мышей и пауков.

— Вы применяете какое-то средство, чтобы совладать с нервами?

— Нет, ничего из всего, что я знаю, не действует. Только желание как можно лучше и быстрее выполнить свою работу.

— А у вас не возникает никаких вольных или невольных воспоминаний при виде таких картин?

— Не знаю. Я об этом как-то не задумывалась.

— Ну, может, какие-нибудь яркие сцены из прошлого?

— Нужно будет обратить внимание.

— А что вы почувствовали, когда услышали о моем старом приятеле, бедняге-Миггсе? Вы ничего не спрашиваете у меня об этом.

— Как раз собиралась.

— Вы обрадовались, когда услышали о нем?

— Нет.

— Опечалились? Огорчились? Расстроились?

— Нет. Вы действительно уговорили его это сделать?

Доктор Лектер тихо засмеялся.

— Вы спрашиваете меня, курсант Старлинг, склонил ли я мистера Миггса к самоубийству? Не будьте наивной. В том, что он проглотил свой слишком длинный язык, есть определенная, довольно милая симметрия, вы не согласны со мной?