Валерий Михайлов - Комедианты

– Привет.

– Ну ты и дрыхнешь! Медовый месяц?

– Я один.

– А…?

– Ушла домой.

– Понятно. Тут такое дело… Андрея убили. Ты его не помнишь. Но раньше вы были друзьями, так что…

– Понял. Когда похороны?

– В два.

– А сейчас?

– Около десяти.

Я посмотрел на трубку, что называется, как баран на новые ворота и положил её на рычаг. Похороны. Черт, ещё один ребус. Как я понял или как мне казалось, случайности из моей жизни были практически исключены, а следовательно… В общем, какой-то Андрей по дороге в мир иной должен занести мне послание. Кто-то совершенно не желает пользоваться услугами почты.

Было ещё три часа, так что я с удовольствием принял горячую ванну (но бриться не стал), вкусно позавтракал жареной картошкой, которую сам себе и пожарил, выпил чашку, затем ещё одну душистого, крепкого, свежего чая… В общем, собирался я долго и с удовольствием.

На улице было мерзко. Промозгло, сыро, и ветер. А вчера ещё выпал снег. И это вторая половина марта!

– Заходи, – буркнула Жанна.

Открыв дверь, она вернулась к телефону – я как всегда вовремя.

– Кофе будешь? – предложила она, закончив разговор.

– Кофе или мутную бурду для лентяев?

– Скорее, мутную бурду.

– Тогда чай.

– У меня пакетный и зелёный.

– Давай зелёный. Потому что пакетный – это не чай.

– Так что там произошло? – спросил я, осторожно глотнув горячего чаю.

– Андрей… Шёл, видно, ночью. В общем, его кто-то грохнул по голове так, что мозги разлетелись.

– Пораскинул чувак мозгами. Ограбление или пьяная драка?

– Не похоже. У него ничего не пропало. К тому же его лишь разок двинули по голове, и всё. Как будто специально хотели грохнуть.

– Было за что?

– Да там дохрена было за что. Тут ничего удивительного. Но всё равно. Не верится.

– Я, говоришь, его знал?

– Вы с ним дружили, но в последние лет пять…

– Поссорились?

– Не то чтобы поссорились. Скорее, разошлись.

– Ясненько.

– А ты вообще пропал. Не звонишь, не заходишь… Чем занимаешься?

– Сижу дома безвылазно.

– Что, так хороша?

– Не знаю.

– Или любовь с первого взгляда?

– Не знаю…

Я действительно не знал, что ей ответить. Это была страсть, всепоглощающая страсть. Все мои желания, буквально все, были сконцентрированы на Лариске. Но я не влюблялся, я вспоминал любовь, вспоминал Лариску, вспоминал тоску, когда она вдруг исчезла из моей прошлой жизни. Это было сумасшествие, многократно усиленное к тому же тиканьем странных шестидесятиоднозначных часов, которые отмеряли мой лимит времени. Но как я мог рассказать это Жанне, которая полностью принадлежала этой действительности, и мой рассказ…

– Не знаю, – ещё раз повторил я.

– Мне кажется, или я слышу сожаление в твоём голосе?

– Не знаю…

– Ты как в том анекдоте про дурдом.

– Острое слабоумие на почве… А, хрен с ней, с почвой!

– Пойдём?

– Пойдём.

– Ты её любишь. Любишь, но боишься признаться.

– Ты-то откуда знаешь?

– Я не слепая.

– И не глухая, и не хромая…

– Перестань.

– Нет, почему ты так уверена?

– Потому. А вот почему ты…

– Мне сейчас ох как не нужно влюбляться!

– Влюбляться нужно всегда. Это никогда не вредно.

– Иногда лучше быть одному.

– Это весна. Пора любви и шизофрении.

– Зимняя какая-то весна.

– Какая есть.

– Подожди. Надо бы цветы…

Базарчик находился в двух шагах. Четыре гвоздички. Две от меня, две от Жанны.

Во дворе возле гроба толпилось несколько человек. Высокий и тощий, как гриф от штанги, поп что-то бубнил, уставившись в потрёпанную старую книгу. Мы положили цветы на скамеечку возле гроба и отошли в сторону.

– Привет, – к нам подошёл теперь уже единственный Могильщик, – жалко идиота… Как собаку… Мало того, что грохнули на главной улице чуть ли не напротив ментовки, так он ещё несколько дней в сугробе… Грохнули, и снегом сверху.

– Никаких догадок, кто, за что? – спросил я.

– Да кто угодно. Он в последнее время вообще чудил. С наркоманами связался. С такими, кончеными. Баб каких-то водил. Ты бы этих баб видел…

Он закурил сигарету.

– Пойдём, может, куда-нибудь посидим? – предложил я.

– А на кладбище?

– Холодно. А ему всё равно уже. К тому же мы вроде как попрощались.

– Пойдём, – согласился Могильщик.

– А ты? – спросил я у Жанны.

– Да тоже, наверно, с вами.

– Тогда двигаем.

– Вы куда? – спросил нас мужчина с лицом ветерана алкоголического труда.

– Мы сейчас.

– Скоро туда…