Стивен Кинг - Возрождение

— Выключите, — прошептал я.

Джейкобс подался ко мне.

— Что-что? Прошу прощения, слух у меня не такой, как ког…

— Вы меня прекрасно слышали, Чарли. Выключите.

Он выполнил мою просьбу.

Мы целовалисьпод пожарной лестницей амбара «Эврика №7», и на нас падал снег. Астрид дохнула табачным дымом мне в рот, и кончик ее языка заскользил туда-сюда по моей нижней губе, а потом пробрался внутрь и принялся ласкать край десны. Я сжимал рукой ее грудь, хотя через толстую куртку мало что можно было нащупать.

«Целуй меня вечно, — думал я. — Целуй меня вечно, чтобы мне никогда не пришлось увидеть, что сделало с нами время и во что ты превратилась».

Но ни один поцелуй не длится бесконечно. Она оторвалась от меня, и я увидел под меховой опушкой капюшона пепельно-серое лицо, тусклые глаза, обвисший рот. Язык, только что побывавший у меня во рту, почернел и разлагался. Я целовался с трупом.

Или нет, потому что губы его искривила улыбка.

— Что-то случилось, — сказала Астрид. — Верно, Джейми? Что-то случилось, и Мать скоро будет здесь.

Я дернулся, охнул и проснулся. В постель я ложился в трусах, но теперь стоял в углу голый. В правой руке у меня была авторучка с ночного столика, и я тыкал ей в левое предплечье, где уже образовалось маленькое, но быстро растущее созвездие синих точек. Я уронил ручку на пол и, шатаясь, попятился.

«Стресс, — подумал я. — На сеансе в округе Норрис к Хью вернулась «призматика» в результате стресса, и ты сегодня тоже пережил стресс. И потом, ты хоть не сыплешь соль себе в глаза. И не просыпаешься во дворе с полным ртом земли».

Была четверть пятого — тот мертвый предутренний час, когда снова засыпать уже поздно, а вставать еще рано. Я вытащил книгу из меньшей из двух сумок, уселся у окна и раскрыл ее. Глазами я скользил по строчкам так же, как ел Нормин суп и салат: не ощущая вкуса. Наконец я сдался и просто смотрел в темноту, дожидаясь рассвета.

Он настал нескоро.

Я позавтракал в люксе Джейкобса. Если, конечно, можно назвать завтраком полчашки чаю и один тост. Зато Чарли оприходовал мисочку с фруктами, яичницу и приличную порцию жареной картошки. Куда только все это девалось, при его-то худобе? На столе у двери стояла шкатулка красного дерева. В ней, как он сообщил, находились его инструменты для исцеления.

— Кольцами я больше не пользуюсь. После окончания моей гастрольной карьеры в них нет нужды.

— Когда вы начнете? Я хочу поскорей с этим покончить и убраться отсюда.

— Очень скоро. Твоя старая подруга дремлет целыми днями, но по ночам спит плохо. Последняя ночь прошла для нее особенно беспокойно, потому что я велел мисс Ноултон не давать ей обезболивающего в полночь — оно подавляет мозговые импульсы. Мы займемся этим делом в Восточной комнате. В это время суток она — моя любимая. Если бы мы с тобой не знали, что Бог — не что иное, как прибыльная и самодостаточная концепция мировых церквей, утренний свет мог бы снова превратить нас в верующих.

Он наклонился вперед и серьезно взглянул на меня.

— Ты можешь в этом не участвовать. Я видел, как ты вчера расстроился. Мне понадобится твоя помощь будущим летом, но сегодня утром моим ассистентом может побыть Руди или миссис Ноултон. Давай ты приедешь завтра? Загляни пока в Харлоу. Навести брата и его семью. Думаю, вернувшись сюда, ты застанешь совершенно другую Астрид Содерберг.

В каком-то смысле этого я и боялся, потому что после отъезда из Харлоу Чарли Джейкобс поднаторел в мошенничестве. Будучи пастором Дэнни, он предъявлял публике свиную печенку под видом удаленных опухолей. Такой послужной список не возбуждал доверия. Мог ли я быть полностью уверенным, что женщина в инвалидном кресле — действительно Астрид Содерберг?

Мое сердце говорило, что да; мозг говорил сердцу: будь осторожней и никому не доверяй. Эта Ноултон может быть сообщницей — подсадкой, как говорят ярмарочники. В ближайшие полчаса меня ждало непростое испытание, но я не собирался сбегать, позволив Джейкобсу инсценировать излечение. Конечно, для этого ему понадобилась бы настоящая Астрид, но после стольких лет успешной ярмарочной карьеры он, наверно, сумел бы это устроить, особенно если моя бывшая подруга к старости оказалась в сложном финансовом положении.

Да, конечно, сценарий маловероятный. Но главное — я считал себя обязанным довести дело до, несомненно, печального конца.

— Я останусь.

— Как хочешь. — Он улыбнулся, и хотя один уголок его рта так и не смог приподняться, на этот раз в улыбке не было ни тени насмешки. — Приятно будет снова с тобой поработать. Как в старые добрые времена в Талсе.