Уильям Хортсберг - Сердце ангела. Рассказы

Когда я вернулся в «Красный петух», музыканты уже отыграли отделение; Туте сидел на том же табурете у стойки бара, держа в руке бокал с шампанским. Протиснувшись к нему через толпу, я закурил сигарету.

— Ты нашел то, что искал? — равнодушно спросил Туте.

— Эванджелина Праудфут умерла.

— Умерла? Вот жалость-то. Она была прекрасной леди.

— Я поговорил с ее дочерью. Она не смогла мне помочь.

— Может, тебе лучше выбрать для своего очерка кого-то другого?

— Не думаю. Это дело интересует меня все больше.

Пепел с сигареты упал мне на галстук, оставив на нем пятно рядом с суповым.

— Кажется, вы довольно хорошо знали Эванджелину Праудфут. Вы не могли бы рассказать что-нибудь о ее романе с Джонни Фейворитом?

Туте Суит грузно слез с табурета на маленькие ножки.

— Не могу рассказать тебе ничего, сынок. Я слишком пузатый, чтобы прятаться под кроватями. Да и работенка не ждет.

Он блеснул своей «звездной» улыбкой и направился на оркестровый пятачок. Я затрусил рядом, словно преданный пес.

— Может быть, вы помните кого-то из ее старых друзей? Тех, которые знали ее и Джонни, когда они были вместе?

Туте уселся за рояль и оглядел комнату, отыскивая своих припозднившихся музыкантов.

— Пожалуй, потешу себя музыкой. Может, что-то при этом и вспомнится.

— Я не спешу. Могу слушать вашу игру всю ночь.

— Посиди хотя бы отделение, сынок. — Туте поднял резную крышку кабинетного рояля. На клавишах лежала куриная лапа, покрывающая целую октаву — от острого желтого когтя на чешуйчатом пальце до окровавленного обрубка над суставом. Под кустиком белых перьев скрывалась перевязанная «бантиком» черная лента. Он резко захлопнул крышку. — Не торчи у меня за плечом! — проворчал он. — Мне надо играть.

— Что это было?

— Ничего особенного. Не бери в голову.

— Что происходит, Туте?

Гитарист сел на свое место и включил усилитель. Глянув на Тутса, он покрутил ручку громкости. У него были проблемы со звуковым фоном.

— Ничего такого, о чем тебе следует знать, — прошипел Туте. — Теперь я с тобой не разговариваю. И после отделения тоже. Никогда!

— Кто вас преследует, Туте?

— Убирайся отсюда.

— При чем тут Джонни Фейворит?

Туте заговорил медленно, не обращая внимания на появившегося за его спиной басиста.

— Если ты не уберешься отсюда к чертям собачьим, прямо на улицу, то пожалеешь, что твоя беленькая, нежная задница родилась на свет!

Я встретился с беспощадным взглядом басиста и огляделся. Кругом полно народу. Я понял, как чувствовал себя Кастер [12] Кастер, Джон Армстронг (1839–1876). Офицер кавалерии США, в 23 года дослужившийся до бригадного генерала. Вынужден был напасть с небольшим отрядом на превосходящие силы индейцев Сиу у Литтл Бигхорна в 1876, где отряд был разбит наголову. на холме у Литтл Бигхорна.

— Мне стоит крикнуть словечко, — пригрозил Туте.

— Можешь не утруждать свою глотку, Туте.

Я бросил окурок на пол танцплощадки, придавил его каблуком и вышел прочь.

Моя машина по-прежнему стояла напротив Седьмой и, подождав смены сигнала светофора, я направился к ней. Компания на углу уже исчезла и их место занимала тощая смуглая женщина в потасканной лисьей горжетке. Она покачивалась взад-вперед на высоких каблуках, к чему-то жадно принюхиваясь, словно заядлая марафетчица после трехдневной непрерывной «подзарядки».

— Гульнем, мистер? — спросила она, когда я проходил мимо. — Гульнем?

— Не сегодня, — сказал я.

Сев за руль, я закурил очередную сигарету. Тощая следила за мной еще пару минут, а затем, пошатываясь, пошла прочь. Было около одиннадцати.

К полуночи у меня кончилось курево. Я прикинул, что Туте не сорвется из клуба раньше, чем отработает. Времени было навалом. Я прошел полтора квартала вверх по Седьмой в ночную лавку и купил две пачки «Лаки» и пинту «Эрли Таймс». На обратном пути я пересек авеню и на минуту задержался у «Красного петуха». Внутри гремело характерное для Тутса попурри из музыки дешевого салуна и Бетховена.

Ночь была холодной, и я то и дело заводил мотор, прогоняя озноб. Лучше не нагревать салон, иначе легко заснуть. Без четверти четыре, когда закончилось последнее отделение, пепельница на приборной доске была полна, а бутылка «Эрли Таймс» пуста. Я чувствовал себя прекрасно.

Туте вышел из клуба за пять минут до его закрытия. Застегивая свое тяжелое пальто, он попрощался с гитаристом. Проходящее мимо такси резко затормозило на его пронзительный, в два пальца свист. Я включил зажигание и завел «шеви».