Уильям Хортсберг - Сердце ангела. Рассказы

— Зови меня «Тутс», сынок. Я не кусаюсь.

— Хорошо, пусть будет «Туте».

Лицо у него было широкое, темное и морщинистое, будто брикет выдержанного табаку. Густые волосы цветом напоминали сигарный пепел. Тело пианиста распирало синий саржевый костюм так, что он едва не трещал по швам, но ноги в черно-белых туфлях были маленькие и изящные, как у женщины.

— Мне понравился блюз, который вы сыграли в конце.

— Я написал его когда-то в Хьюстоне, на обратной стороне салфетки, — рассмеялся он. Внезапная белизна его улыбки расколола темное лицо. На одном из передних зубов показалась золотая коронка с вырезом в форме перевернутой пятиконечной звезды. Я заметил это.

— Это ваш родной город?

— Хьюстон? Господи, нет, я просто был там на гастролях.

— А откуда вы родом?

— Я-то? Я — паренек из Нью-Орлеана, со всеми моими потрохами. Перед тобой мечта антрополога. Я играл в дешевых борделях Сторивилла, когда мне не было и четырнадцати. Знавал всю эту шайку: Банка, Джелли и Сачельмаута. Потом тронул вверх по реке, в Чикаго. Хо-хо-хо. — Туте расхохотался и хлопнул себя рукой по крупным коленям. В полумраке сверкнули перстни на его толстых пальцах.

Я улыбнулся и пригубил напиток.

— Как здорово, должно быть, помнить о многом…

— Ты пишешь книгу, сынок? Уж я-то распознаю писателя быстро, как лис курицу.

— Вы почти угадали, старый лис. Я работаю над очерком для «Лук».

— Неужто, Туте появится в «Лук»? На равных с Дорис Дэй! Ну и дела!

— Не буду вам вкручивать, Туте. Очерк будет о Джонни Фейворите.

— Кто это?

— Певец. Выступал со свинг-бэндом Спайдера Симпсона в начале сороковых.

— Ага. Я помню Спайдера. Ух и барабанил он, мать его, будто отбойными молотками.

— А что вы думаете о Джонни Фейворите?

Темное лицо Эдисона Суита стало невинным, как у студента, прячущего шпаргалку на глазах преподавателя.

— Ничего о нем не помню; ну разве, что он, кажется, сменил имя и стал Фрэнком Синатрой. А по уик-эндам Виком Дамонэ.

— Может, у меня неверная информация, — сказал я, — но мне казалось, что вы с ним дружили.

— Сынок, когда-то он сделал запись одной из моих песен, и я благодарен ему за тот давно потраченный гонорар, но это не делает нас приятелями.

— Я видел фотографию, на которой вы поете вместе. Она была в «Лайф».

— Ага, я помню тот вечер. Это было в баре Дики Уэллса. Я встречал его раз-другой, но он никогда не навещал меня на окраине, где я работал.

— А кого он там навещал?

Туте Суит насмешливо закатил глаза.

— Ты заставляешь меня раскрывать тайны, сынок.

— Какое они имеют значение после стольких лет? — возразил я. — Так значит, он навещал какую-то леди?

— Да, и та леди была на все сто, это точно.

— Назовите мне ее имя.

— Это не секрет. Любой, кто входил в нашу компанию перед войной, знает, что Эванджелина Праудфут всерьез уцепилась за Джонни Фейворита.

— Но городская пресса ничего об этом не сообщала.

— Сынок, если в те дни кто-то нарушал приличия, он вовсе не хвастал этим.

— Кем была Эванджелина Праудфут?

— Прекрасной и сильной вест-индианкой, — улыбнулся Туте. — Она была лет на десять-пятнадцать старше Джонни, но выглядела такой красоткой, что он рядом с нею и вовсе терялся.

— Не знаете, как мне ее найти?

— Не видел Эванджелину много лет, но ее магазин все еще там и она, быть может, тоже.

— Что это за магазин? — спросил я, изо всех сил маскируя полицейскую назойливость вопроса.

— У Эванджелины был магазин лекарственных трав на Ленокс-авеню. Он работал до полуночи ежедневно, кроме воскресенья. — Туте нарочито подмигнул. — Нам пора поиграть еще. Ты побудешь здесь еще отделение, сынок?

— Я вернусь.

Аптека «Праудфут Фармасютикэлс» находилась на углу Ленокс-авеню и 123-й улицы. Я поставил машину за полквартала от нее и подошел поближе. На витрине, облитые призрачным синим светом, лежали пыльные образцы товаров. На маленьких круглых полках по сторонам витрины лежали выцветшие коробочки с гомеопатическими лекарствами. К задней стене кнопками была прикреплена многоцветная анатомическая диаграмма человеческого тела с частично удаленными мускулами и плотью, позволяющая увидеть кишечную «набивку». Каждая картонная полка соединялась с соответствующим внутренним органом провисающими атласными лентами. На лекарстве, соединенном с сердцем значилось: «Благотворный экстракт из белладонны Праудфут».

Сквозь витрину была видна часть магазина. С потолка из прессованной жести свисали лампы дневного света; старомодные, застекленные полки из дерева тянулись вдоль дальней стены.