Дэвид Хофмейр - Дорога ярости

Сэди кивает. Глаза ее блестят.

– Я так и знала, что ты поправишься.

Адам же, сам не понимая, почему, отнюдь в этом не уверен. Наверно, потому что никак не может забыть сон. Такие сны всегда его тревожат. Они необъяснимы.

Сэди берет его левую ладонь в свою и поворачивает. Касается того места, где был большой палец. Адам не отнимает у нее руку, но ничего не говорит.

– Что скажешь? – наконец спрашивает Сэди. – Про нас?

У Адама шумит в ушах. В глазах Сэди появляется какое-то новое выражение. Не уверенность, не злость, а что-то другое. Скорее, голод.

– Про… нас?

– Что с нами будет? Когда кончится Гонка.

– Ну, я… то есть я никогда… – Он лихорадочно соображает, что сказать.

Вдруг Сэди толкает его на кровать и целует. Крепко. В губы.

Опирается о его плечи, выпрямляется, скрещивает руки на груди и смотрит Адаму в лицо. Он лежит неподвижно, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Шок. Изумление. Вожделение.

Сэди прикусывает нижнюю губу. Тянется к нему. Ее горячий язык у него во рту. Он накрывает ее грудь ладонью, уже ни о чем не думая. Сердце бьется все чаще. Он чувствует жар ее тела и запах ее кожи. От Сэди пахнет пылью и травой, древесным дымом и нагретыми на солнце камнями. У Адама сводит нутро от желания.

Он ее жаждет.

Сэди отстраняется, переводя дыхание. Адам смотрит на нее. Она снова приникает к нему. Ее теплое дыхание щекочет ему лицо. Ее глаза так близко, что можно разглядеть красные капилляры и прожилки зрачка, похожие на распущенные нити крашеного хлопка. Он скользит глазами по ее коже, по пыли, въевшейся в мелкие морщинки, по бисеринкам пота у нее под глазами.

Сэди впивается пальцами ему в плечи. Какая приятная боль. В голове у Адама лихорадочно проносятся мысли.

Это не сон. Я и Сэди Блад. Это реальность.

Его руки оживают. Вцепляются в ее гоночный костюм и принимаются тянуть, рвать, расстегивать. Дрожащими пальцами в мозолях он касается ее кожи. При виде ее наготы Адам застывает. Впивается взглядом в ложбинку на шее, в крохотную жилку, которая бьется под упругой кожей. Скользит глазами по хрупким, как у птицы, ключицам, выпуклым ребрам, плоскому животу, темному пупку. Сэди, вздернув подбородок, смотрит на Адама.

Он тянется к ней и припадает к ее губам, точно пьяница к бутылке «Реактивного топлива».

Они лежат рядом, покрытые испариной. Тела их еще горячи. Все как в тумане. Внутренние часы Адама разлетелись на куски. Он понятия не имеет, сколько они уже так лежат рядом, переплетя пальцы. Он таращится на балки крыши. Тяжелые деревянные перекладины. Узловатые, потемневшие от времени. Это вам не временная лачуга. Лагерь должен служить из года в год. Тут Адам вспоминает, что произошло, чувствует жар тела Сэди рядом с ним. Адам лежит молча, смотрит в потолок, вытянув руки вдоль тела. Он поражен невероятностью того, что случилось.

Он слышит шорох подушек, чувствует, что Сэди шевелится.

– Боже… Сэди. Я… Это… – У него горит лицо.

Сэди выпускает его руку, и он чувствует, что она переворачивается на бок. Отстраняется от него. Сэди прислоняется к нему спиной.

– А тебе разве не хотелось? – шепотом спрашивает она.

Он поворачивается к ней.

– Нет, я… То есть да, но я думал… ну понимаешь…

– Не понимаю.

Он разглядывает ее ухо, завороженный его совершенством. Любуется идеальными причудливыми изгибами и шелковистой кожей.

– Ну я думал… что ты с Кейном…

Сэди оглядывается на него через плечо.

– Ты думал, что я с Кейном?

– Ну… да. Вроде как.

Она улыбается, и на ее щеках показываются ямочки. Качает головой.

– С такими, как Кейн, лучше не связываться. – Сэди переворачивается на другой бок и смотрит Адаму в глаза. – Сколько мы с тобой знакомы?

– Много.

– Но я тебя толком не знала.

– Ага. – Он улыбается ей. – Ну вот и узнала.

– Я никак не могла понять, что ты за человек. Вечно заходишь в мастерскую, смотришь на товар, как будто собираешься купить. А стоит мне подойти, как ты тут же испаряешься. Словно тень.

Адам смотрит ей в глаза, но ничего не говорит.

– Как-то раз я видела, как ты ездишь, – продолжает Сэди. – Это была какая-то дурацкая уличная гонка. Я получала у Гровера товар и смотрела, как пацаны обо всем договариваются. И тут появился ты. Как не от мира сего. Совершенно не похожий на других. Парни смеялись над тобой, над твоей рваной одеждой и обшарпанным мотоциклом. Ты молча на них смотрел. А потом сел и поехал, да так, как мне прежде не доводилось видеть. Почти всю гонку ты лидировал. Но не выиграл. Помнишь, почему?