Том Клэнси - Все страхи мира

– Товарищ Куропаткин, вы слушаете нас? – спросил Нармонов. – Да, слушаю. Министр обороны прав. Дополнительным обстоятельством, если вы позволите мне заметить, является тот факт, что сокращение числа пусковых установок изменило общее соотношение между установками и боеголовками. Впервые за наше поколение появилась возможность поистине мощного первого удара – особенно если американцам удастся при первом ударе обезглавить наше правительство.

– Это они могут осуществить с помощью истребителей "Стеле", размещенных в Германии, – добавил министр обороны.

– Одну минуту. Вы хотите сказать, что Фаулер взорвал свой собственный город, чтобы получить предлог для нападения на нас? Разве это не безумие?

Министр обороны заговорил четко и спокойно.

– Не имеет значения, кто виновен в этом ядерном взрыве. Если Фаулер придет к выводу, что это наших рук дело, и решит действовать, у него есть такая возможность. Товарищ президент, вы должны понять следующее: с технической точки зрения наша страна находится на грани полного уничтожения. Меньше тридцати минут разделяет момент запуска американских ракет наземного базирования от их взрывов на территории нашей страны. Двадцать минут – для ракет морского базирования и всего два часа полета этих проклятых невидимых тактических бомбардировщиков, которые произведут самый выгодный первый удар. Все, что отделяет нас от полного уничтожения, – это психическое состояние президента Фаулера.

– Понятно. – Советский президент задумался. Его взгляд остановился на дисплее, где отражалось положение сил в данный момент. Когда он наконец заговорил, в его голосе ощущался гнев, вызванный размером опасности.

– Итак, что вы мне предлагаете? Напасть на американцев? На это я никогда не соглашусь.

– Нет, разумеется, но было бы разумно объявить боевую готовность наших стратегических сил. Американцы заметят это, поймут, что теперь первый сокрушительный удар невозможен, и можно будет сохранять спокойствие до тех пор, пока не возобладает здравый смысл.

– Товарищ Головко?

Первый заместитель председателя КГБ почувствовал всю меру ответственности за свой ответ на этот вопрос.

– Нам известно, что американцы объявили в своих стратегических силах боевую готовность. Не исключено, что, если мы сделаем то же самое, это будет истолковано как провокация.

– А если мы не примем такие меры, то станем гораздо более уязвимой целью, – заметил министр обороны. Он был поразительно, нечеловечески спокоен, возможно, единственный из присутствующих сохранял самообладание. – Нам известно, что американский президент испытывает огромное напряжение, что у него погибло много тысяч граждан. Он может нанести удар, не думая о последствиях. Но если ему станет известно, что мы готовы ответить на его удар своим ударом, вероятность поспешных и необдуманных действий с его стороны будет намного меньше. Мы не можем позволить себе в такой момент выказать слабость. Слабость всегда побуждает к нападению.

Нармонов обвел глазами собеседников, ожидая встретить возражения. Их не последовало.

– Объявите боевую готовность. – Повернулся он к министру обороны.

– У нас все еще нет информации из Денвера, – заметил Фаулер, потирая глаза.

– На вашем месте я бы не рассчитывал на многое, – ответил генерал Борштейн.

Командный пункт НОРАД был расположен буквально в середине горы. Входной туннель разделяли серии стальных дверей, способных противостоять взрывной волне. Помещения, расположенные внутри, могли выдержать удар любого оружия, нацеленного на командный пункт. Поглощающие удар пружины и подушки со сжатым воздухом изолировали людей и оборудование от гранитного пола. Стальные потолки предотвращали возможное падение скальных осколков при прямом попадании. Борштейн не надеялся уцелеть при нападении. Целый полк советских СС-18 М4 был нацелен на этот командный пункт. Вместо десяти или более многоцелевых самонаводящихся боеголовок советские ракеты этого полка несли только одну мощностью двадцать пять мегатонн, и единственным разумным назначением такой боеголовки было то, чтобы превратить гору Шайенн в озеро того же названия. Ничего не скажешь – приятно сознавать. По профессии Борштейн был летчиком-истребителем. Он начал летать на самолетах Ф-100, прозванных самими пилотами "гуннами", затем перешел на Ф-4, "Фантомы", и позже командовал эскадрильей истребителей Ф-15 в Европе. Он всегда был отличным тактиком: ручка управления и хвостовой руль, шарф и защитные очки, пинком проверял исправность шин, зажигал сигнальные огни и первым по приставной лестнице взлетал в кабину. При этой мысли Борштейн нахмурился. Даже он не был настолько стар, чтобы помнить те давно ушедшие дни. Он занимался противовоздушной обороной континента, его задачей было не позволить никому взорвать его страну. Но тут он потерпел неудачу. Расположенный неподалеку участок Америки оказался взорванным, причем вместе с его боссом, а Борштейн не знал, кто это сделал, как и почему. Он не привык к неудачам, но в данную минуту неудача смотрела прямо на него с огромного дисплея.