Виктор Михайлов - Бумеранг не возвращается

Убедившись в том, что незнакомец взял предназначенный ему ролик, Роггльс вышел из зала.

Когда Машенька вернулась домой, отца еще не было. Взглянув на вешалку и убедившись в этом, она с облегчением вздохнула и прошла в его кабинет, открыла книжный шкаф, достала с полки книгу и, сняв перчатку с руки, разыскала нужную страницу. Затем она вынула из подставки красный карандаш, подчеркнула одно слово, поставила книгу на место и ушла к себе.

Андрей Дмитриевич приехал поздно. Войдя в кабинет, он опустился в кресло и тут только заметил, что дверца книжного шкафа приоткрыта. Он подошел к шкафу и увидел, что кто-то без него пользовался первым томом толкового словаря. Заинтересованный, он вынул том, легко раскрывшийся на необычной закладке — между страниц книги Машенька забыла свою перчатку, еще пахнущую духами.

«Варвара душилась этими духами», — подумал Андрей Дмитриевич и на заложенной странице прочел текст, резко подчеркнутый красным карандашом: «Джентльмен — человек, отличающийся благородством, порядочностью и великодушием (в духе буржуазно-аристократической морали)».

С утра Роггльсом овладело беспокойство. Проснулся он рано, открыл форточку. Холодный январский воздух ворвался в комнату. Он включил радио и начал делать гимнастику, наблюдая себя в зеркале.

Под холеной кожей его сильного, тренированного торса послушно собирались мышцы в бугры и разбегались вновь. Роггльс рассматривал свое тело придирчивым, оценивающим взглядом. Закончив гимнастику, он долго стоял под душем, все понижая температуру воды, пока не замерз. Растерся мохнатым полотенцем, надел пижаму и заказал завтрак.

День начался как обычно, но беспричинная тревога, с которой он проснулся сегодня, не оставляла ни на минуту. Его маленький и ограниченный мир чувств был создан им самим и подчинен узким, таким же маленьким, корыстным интересам существования. Он мог привычно и легко, словно новобранец в казарме, строить мысли и чувства свои на поверку. Но сегодня, перебирая в своем сознании все события последних дней, Роггльс не находил оснований для тревоги.

А тревога была и словно тень шагала с ним рядом, и так же, как тень, была неуловима. Это был инстинкт зверя, почуявшего охотника на своем следу.

Тихо, неслышно ступая, он подошел к двери и, внезапно раскрыв ее, выглянул в коридор гостиницы, словно он мог застигнуть здесь, подле своего порога, подстерегающую его судьбу. В этот ранний час коридор был пуст, и только официант на вытянутой вперед, точно в экзотическом танце, ладони нес маленький поднос с кофейным прибором.

После завтрака, просматривая газеты, Роггльс поймал себя на том, что его мысли были далеко. Он снял трубку и позвонил Маше, но… никто не подошел к телефону. «Странно», — подумал он. И холодок страха коснулся его сердца. Наконец, чтобы рассеять свои подозрения, он решился на рискованный шаг и позвонил Гараниной, Машиной подруге. К телефону подошла мать Любы:

— Вас слушают, — сказала она.

— Попросите, пожалуйста, Любу.

— Кто ее спрашивает?

— Товарищ по институту.

— Люба сегодня рано утром уехала с подругой в истринский дом отдыха.

— С Машей? — спросил Роггльс.

— Да, с Крыловой.

Вздохнув с облегчением, он положил трубку. «Почему же Маша не предупредила меня? А быть может, она звонила, но не застала дома?» Состояние неизвестности было мучительно; легче, когда знаешь, откуда тебе грозит опасность и ты встречаешь ее лицом к лицу.

В двенадцатом часу Роггльс оделся, вышел из гостиницы и взял такси. Проехав до Арбатской площади, он отпустил машину и пошел пешком. Свернув в переулок, Роггльс перешел на противоположную сторону и взглянул на окна.

В одном из них стояли детские счеты, пестрые шарики показывали: тысячу триста семнадцать.

«Черт! — с досадой подумал Роггльс. — Сегодня тринадцатое число!» Встреча была назначена на семнадцать часов.

Не задерживаясь подле окон, чтобы не обращать на себя внимания, по переулку он спустился вниз.

До встречи с шефом оставалось много времени. Ветер нес мелкий колючий снег, швыряя пригоршнями в лицо, за воротник. Зябко поведя плечами, Роггльс остановился, не зная куда себя девать, затем взял такси и поехал в центр, в кафе «Националь».

В первом зале мест не оказалось, был час обеденного перерыва в учреждениях. Роггльс прошел во второй зал и обнаружил свободный столик в левом углу, около батареи отопления. За этим столиком две недели тому назад он встретился с Эдмонсоном. Это воспоминание не доставило ему удовольствия, однако он подумал: «Что-то сейчас поделывает Джентльмен пера? — и, подняв глаза от карточки вин, встретился взглядом с Эдмонсоном.