Александр Логачев - Капитан госбезопасности. Линия Маннергейма

Миномет и нерасстрелянные боеприпасы к нему оставили на позиции. Спустились в высотки. Шли по снежной целине до тех пор, пока не выбрались на лыжню, проложенную финскими лыжниками-часовыми, на ту, что должна выводить в лагерь врага. По лыжне продолжали двигаться небыстро. Темп задавал идущий первым, по-фински без лыжных палок командир. Шепелев перебрасывал с одного плеча на другое одиннадцатикилограммовый пулемет, иногда брал его в обе руки. Когда из-за деревьев показался лагерь финнов (приставленные к стволу лыжи, чурбан на снегу перед кострищем), капитан взял оружие наперевес, положил палец на спусковой крючок, готовый к моментальной стрельбе.

Газовый туман рассеялся, вроде бы его выдуло из леса, но ни командир, ни бойцы противогазов пока не сняли. Так в уродливых резиновых масках с гофрированными хоботами и выскочили в финское расположение, поворачиваясь сами и поводя стволами в разные стороны.

Финны жили в палатках. Одна была разворочена прямым минным попаданием, превращена в лоскутья, разлетевшиеся по лагерю. Другая была изрешечена осколками. Мест на пятнадцать палатка. Сколько в них помещалось на самом деле, а также насколько финны неукоснительно соблюдали жесткий график ночевок, караула, отдыхающих и воюющих смен, — это меньше всего интересовало людей в противогазах. Впрочем, один из них решился и стянул резиновый намордник. Старшина Зотов. Он ощутил в воздухе присутствие инородной примеси, так, наверное, должно пахнуть в кабинете химии, хорошо проветренном после показательных опытов. Засвербело в горле, как бывает при ангине, которая вылечена, но еще нет-нет, да и напомнит о себе. Да чуть пощипывает глаза.

— Можно! — крикнул старшина.

Можно так можно. Командир и боец Иванов избавились от противогазов. Дышать стало легче, задышать захотелось полной грудью, но полной грудью побаивались. Глазами, которым вернулся полноценный обзор, они еще раз, внимательно оглядели лагерь.

Еще дымящееся кострище, таганок, котелок над остывающими углями, заготовленные дрова, брошенный рядом топор. Меховая куртка, валяющаяся, как медвежья шкура, у входа в палатку. Рюкзаки, оружие, зеркало, пристроенное к дереву, горсть патронов на утоптанной площадке лагеря, — остатки незатейливого солдатского быта. И — капитан быстро подсчитал — одиннадцать убитых. Никаких противогазов — все указывало на то, что у финнов их просто не было.

Расчет оправдался, иприт застал финнов врасплох и неподготовленными к химической атаке. Вон сколько брошенного оружия и одежды. Видно, вдели ноги в лыжи, сдерживая дыхание, прикрывая рот и глаза какой-нибудь тканью. В панике, кто в чем и с чем на руках оказался, спасались бегством, боясь, что сейчас начнутся предсмертные спазмы. Но эти одиннадцать погибли не от удушающего воздействия, или не только от него одного — на одежде следы осколочных попаданий. У двоих, повалившихся друг на друга чуть поодаль, на лыжне, ведущей куда-то в лес, темнеют на белой ткани черные пулевые входы. Прорвалась сюда чья-то очередь. Моя, скорее всего, подумал Шепелев, я бил с самой высокой точки.

— Там еще, — рукой показал Иванов.

Еще один уходил в лес по сугробам без лыж. Углубления в снегу через равные промежутки указывают его путь. Уйти удалось недалеко. Что его настигло сказать невозможно. Отсюда — мешают кусты — видно только руку, окоченевшую поднятой вверх, по которой сполз синий свитер.

Где остальные? Раз не входили в их снаряжение противогазы, должны были бежать сломя голову, у кого куда получится. Значит, расползлись по лесам и пока не сползлись, не пришли в себя по отдельности, надо действовать.

Капитан выстрелил из ракетницы, зажег в воздухе еще один сигнальный огонь. На сей раз для своих. Сигнал должен быть понят как «мы выходим на простор, прикрывайте».

Финн ему что-то кричал. Наконец-то, после нескольких Левиных обращений на немецком, враг решился выдать свое присутствие голосом. Враг находился по ту сторону дороги. Надежно слившись с белизной земли.

— Кука олет? Олетко саксалайнен? Кука хюёккаси мейдян килппуун? [31] Ты кто? Ты немец? Кто на нас напал? (финск.) — донеслось до Левы.

Сержант Коган содержания обращения, естественно, не понял, но счел невежливым промолчать:

— Ich bin der deutsch Soldat, ich erfüle eine Sonderaufgabe. Wer sind Sie? Sie Sind Russe? Sie Sind Finne? [32] Я немецкий солдат, выполняю особое задание. Кто вы такой? Вы русский? Вы финн? (нем.)

Лева знал, что произношение у него никакое, но почему-то сейчас это его не особенно расстраивало.