Олег Шмелев - Ошибка резидента. Роман

Дошли до рыночной арки, которая была на той стороне улицы, и остановились, чтобы пропустить машины. И тут Семенов сказал:

- Возьмите сумку в левую руку.

Линда Николаевна как бы не расслышала, следя за потоком транспорта.

- Я говорю: возьмите вашу сумочку в левую руку, - повторил Семенов.

- Что это вы нервный такой? - спросила Линда Николаевна.

- Прошу вас, - уже сквозь зубы сказал Семенов.

Она взяла сумочку в левую руку.

Поток машин прервался. Они пересекли улицу и пошли мимо арки, потом краем площади по ее широкой дуге - справа магазинчики и мастерские, слева заставленная автобусами, пышущая масляно-бензинным смрадом асфальтовая жаровня.

- Где мы с вами должны расстаться? - тихо спросил Семенов.

- Вон там, на автовокзале.

- Вы отсюда идите прямо к себе домой. Так будет лучше.

- Неужели одну отпускаете? - Вопрос Линды Николаевны был полон иронии.

- Не беспокойтесь, у вас будет подходящая компания. Только очень прошу: когда мы расстанемся, сумочку из руки в руку не перекладывайте.

Она ничего не ответила.

У здания автовокзала Семенов остановился в тени широкого козырька над входом, а Линда Николаевна продолжала путь по дугообразному тротуару, окаймлявшему площадь. Вслед за ней пошел один из товарищей Семенова. Отойдя метров на двадцать, она все-таки взяла сумочку в правую руку. Семенов провожал ее злым взглядом, пока она не достигла улицы и не скрылась за угловым домом. Он переглянулся с другим своим товарищем. Тот дал знак, что понял.

Тут же он услышал за спиной спокойный голос:

- Товарищ Воробьев?

Обернувшись, он увидел перед собой Брокмана и спросил:

- Вы Никитин?

Вместо ответа Брокман сам задал вопрос:

- Привезли для меня что-нибудь?

Семенов похлопал по карману переброшенного через руку плаща.

- Четыре тюбика. И кое-что на словах. Где бы нам поговорить?

- Отойдем.

Брокман повел его за автовокзал. Семенов, следуя в двух шагах сзади, обратил внимание, что Брокман был налегке. В руке свернутая трубкой клеенчатая сумка, но не совсем пустая, что-то в нее было завернуто.

Обогнув здание, они очутились на маленькой, посыпанной песком площадке, окруженной чахлыми молоденькими тополями, не дававшими тени.

- Отдать? - спросил Семенов.

- Подожди, не здесь. Что такое ты хочешь передать на словах?

Семенов опять похлопал по карманам плаща.

- С этим надо обращаться осторожно.

- Хорошо. Что еще?

- Там волнуются - от тебя нет сообщений.

- Кто волнуется?

- Монах.

- Та-а-ак… Все?

- Сказано: ты должен что-то передать.

- Что именно?

В интонациях Брокмана слышалась двусмысленность. Не поймешь, то ли он принимает этот разговор всерьез, то ли просто не мешает валять дурака. Но дело начато - надо пробовать дальше.

- Какие-то расчеты ждут, - сказал Семенов. - А о чем речь, не знаю.

Брокман задумчиво поглядел на него.

- Так-так-так… Вот что, Воробьев, прокатимся за город.

Минут через десять они ехали в душном, скрипящем и стонущем автобусе по шоссе к селу Пашину, недалеко от которого Брокман в мае заложил под дубом тайник.

Сошли на той же остановке и зашагали к лесу. Брокман шел сзади.

- Мы далеко? - спросил Семенов, когда до леса оставалось совсем ничего. - У меня, знаешь, времени в обрез.

- Пошли дальше, - сказал Брокман и показал рукой, чтобы Семенов, как и прежде, следовал впереди. Семенов заметил: сумки в руке у него уже нет, вероятно, бросил по дороге, но рука не пустая, что-то зажато в кулаке.

- Ты что, конвоируешь меня? - пошутил Семенов.

- Давай-давай.

Надо было кончать. Продолжение не имело смысла. Брокман вел его в лес не для того, чтобы делиться секретами.

Семенов дал сигнал своему товарищу, а сам резко швырнул свернутый плащ в лицо Брокману, чтобы ослепить, приемом дзюдо свалил его на землю. Подоспевший товарищ помог обезоружить Брокмана и скрутить ему руки.

Как и следовало ожидать, на допросах Брокман признался только в том, чему имелись убедительные доказательства. Происходило это постепенно, от меньшего к большему. Причем полковник Марков с самого начала придерживался такой тактики: задавая вопросы, он как бы исходил из того, что допрашиваемый обязательно должен от всего отказываться, а на каждый отрицательный ответ тут же предлагал ему совместно разобраться, почему ответ неверен и в чем заключается слабость позиции допрашиваемого. Подобная система требует много времени и терпения, зато не оставляет места недомолвкам и неясностям.