Артуро Перес-Реверте - Ева

Она смотрела на него выжидающе.

– Мне любопытно.

– Что любопытно?

– Не что, а кто. Ты.

Она на миг смешалась. Хотя, похоже, растерянность не покидала ее с той минуты, как Фалько размотал проволоку, стягивавшую ее кисти.

– Ты что – дашь мне подняться на борт «Маунт-Касл»?

Она была явно ошеломлена, словно до нее только что дошел смысл происходящего. И она ожидала чего угодно, но не этого. Фалько в ответ лишь молча взглянул на нее.

– Зачем ты это делаешь? Чего ради?

Тут Фалько смастерил одну из своих фирменных улыбок, где в равных долях содержались лукавство, милота и неприкрытая жестокость. Улыбку, благодаря долгому навыку доведенную до полного совершенства. Одну из тех, за которую иные – и даже многие – мужчины отдали бы жизнь, а иные – и даже многие – женщины отдались бы не сходя с места.

– Die letzte Karte , – сказал он. – Помнишь? Потому что последней картой играет Смерть.

От того, что туман окружил фонари в порту радужными нимбами, полумрак приобрел сероватый оттенок. Фалько и Ева медленно шли по влажному молу к «Маунт-Касл» – на фоне более светлого неба темнели его очертания, обозначенные бортовыми огнями. Наконец оба остановились у рогаток, перекрывавших проход. В двадцати шагах, возле деревянной караульной будки прохаживались жандармы международной полиции в шинелях и с винтовками на ремне.

– Вот он, твой корабль, – сказал Фалько.

Ева смотрела на него в полумраке. Точнее говоря, изучала так пытливо, словно видела впервые.

– Дашь мне подняться на борт? – все еще не веря, спросила она.

– Дам все, что захочешь. Что еще мне с тобой делать?

Она, кажется, всерьез задумалась над его вопросом:

– Можешь еще убить, как предлагал твой подручный.

Фалько рассмеялся сквозь зубы почти весело:

– Ничего от этого не выиграю.

– А от того, что отпустишь на свободу врага? Не надо считать меня буржуазной дамочкой, которую случайно занесло в ряды рабочих. Я сотрудник советской разведки: гляди, как бы твое начальство не потребовало с тебя отчета.

– С моей преступной фашистской кликой я легко договорюсь. Сама знаешь…

Лицо ее было угрюмо и непроницаемо. Она склонила голову набок. Потом снова вскинула:

– Зачем ты это делаешь?

– Я уже сказал. Какой прок от того, что ты умрешь?

– Кто не умер сегодня, завтра пойдет в бой.

– Это допустимый риск. Но маловероятный. Если взойдешь на борт, сомневаюсь, что увидишь рассвет.

При этих словах Ева замкнулась в молчании, но через минуту вдруг проговорила:

– Знаешь… По сравнению с тем, что представляет собой этот мир, ты еще ничего.

Фалько засмеялся негромко, словно про себя. Ева повела плечами, будто ей что-то мешало, и сказала:

– У меня приказ.

– Ага, вернуться в Россию. Но на «Маунт-Касл» ты никуда не вернешься. Путь твой окончится в нескольких милях от берега.

Ева молчала, и через минуту вновь заговорил Фалько:

– Оставайся.

Она взглянула на него с особенным вниманием. Казалось, отыскивает какой-то тайный и важный смысл в его словах – прежних и только что произнесенных.

– А что сделаешь со мной, если останусь?

Он снова рассмеялся – весело, но как бы и с безрадостной готовностью покориться обстоятельствам:

– Ничего не сделаю. Моя работа кончается здесь. И притом неудачей.

– Я тоже провалилась, – тихо и горько рассмеялась она. – В этом что-то есть, а? Два провалившихся агента стоят в нескольких шагах от тридцати тонн золота, которое очень скоро окажется на дне морском.

– Когда кончится эта война, победитель сможет его достать.

– Кто бы ни победил, мы с тобой проиграли.

– А как же твой пролетарский рай? – насмешливо спросил он.

– Настанет когда-нибудь, не сомневайся.

Ева отвечала очень серьезно. И смотрела на влажный причал, блестевший в тумане отсветами далеких фонарей.

– Другие, – добавила она спокойно, – пройдут по моему следу.

Потом прошла несколько шагов и снова остановилась:

– Как по-твоему: мы любили друг друга?

Фалько пожал плечами. Воротник пиджака был по-прежнему поднят до ушей, руки спрятаны в карманы. Слишком много тумана, подумал он, оглядевшись. Слишком много серого в этих ореолах мутноватого света, ставшего взвесью в мириадах крошечных капель, которыми пропитан воздух. Фалько глубоко вдохнул его влагу.

– Оставайся на берегу, – сказал он мягко. – «Маунт-Касл» пусть идет себе, а ты оставайся тут. Даже кое-кто из экипажа сойдет на берег или уже сошел. Кирос оставит ровно столько, сколько нужно, чтобы держать курс, ход и вести огонь.