Артуро Перес-Реверте - Ева

Фалько был тут не один. За выходом «Мартина Альвареса» наблюдали караульные жандармы, собравшиеся у кнехтов и за колючей проволокой, которая оцепляла место швартовки. Стояли поблизости и человек десять моряков с «Маунт-Касл», которые сошли на берег поглазеть на такое зрелище: остальные столпились на носу у якорной лебедки. Под фонарями, едва справлявшимися с туманом, виднелись неподвижные фигуры в беретах и фуражках: матросы – кто в темных бушлатах, кто в свитерах – покуривали мрачно и молча. Смотрели, как отваливает от стенки вражеский корабль, который через несколько часов встретит их в открытом море и приведет в исполнение смертный приговор.

Чуть раньше Фалько увидел, как в последний раз переглянулись моряки с миноносца и с «Маунт-Касл»: первые суетились на палубе, подгоняемые командными выкриками и трелями боцманских дудок, вторые наблюдали, как убирают сходни и отдают швартовы, с которых струями лилась вода. Ни те, ни эти не произносили ни слова, только посматривали время от времени друг на друга да взмахивали порой руками, и Фалько издали не мог понять, прощаются они или грозят. Но вот – это он видел ясно – двое матросов с миноносца, обернувшись к «Маунт-Касл», торопливо и едва ли не воровато вскинули ладони к околышам. Но никто не отдал им честь в ответ.

Еще Фалько видел, как Навиа прошел вдоль борта, обращенного к берегу, до надстройки и оттуда устремил взгляд на мостик «Маунт-Касл», где стоял, опершись обеими руками о леер, капитан Кирос. Навиа, не шевелясь, какое-то время смотрел на него. Потом подошедший офицер что-то ему доложил, и командир, повернувшись спиной к «купцу», вернулся на бак.

На «Мартине Альваресе» взвыл ревун, и этот тоскливый вой, разрывая пелену тумана, прощался, предупреждал и грозил. Вот наконец отвалили и развернулись, содрогание машин сделалось явственнее и ощутимее, винты вспенили черную воду, и красный огонь по левому борту стал быстро удаляться, пока на виду не остались только расплывчатые нимбы над сигнальными фонарями: красный – топовый, белый – кормовой. Покуда миноносец, как призрак, истаивал в туманной тьме, моряки с «Маунт-Касл» ушли с бака, а их товарищи, стоявшие на молу, медленно двинулись на свое судно.

– Теперь наш черед, – раздался голос, принадлежавший, по всей видимости, боцману Негусу.

Тогда и Фалько направился в город. Проходя мимо сухогруза, он заметил, что Кирос по-прежнему стоит на мостике спиной к молу и всматривается в темную даль, уже поглотившую миноносец, и что моряки, поднимаясь по трапу, снизу вверх взирают на своего капитана с молчаливым почтением.

«Отважные люди… – вспомнилось Фалько. – Смотрят на меня как на бога».

Войдя, Фалько убедился: Пакито Паук выполнил все, что было велено, на «отлично». Тот сидел у кровати, к которой была привязана Ева, с одеялом на плечах, пистолетом под рукой и кофейником на столике рядом. Читал древний номер «Мари Клэр», время от времени сонно поглядывая на пленницу, лежавшую на боку, – руки у нее были, как и раньше, скручены за спиной, белокурые грязные пряди облепили половину лица.

– Как она вела себя? – спросил Фалько.

– Идеально. Ты, наверно, хорошо ей врезал – не пошевелилась ни разу и рта не открывала.

Фалько показал на кофейник:

– И ее угощал?

– Ее? Я бы ее ножом по горлу угостил, да ты не разрешаешь…

Фалько рассмеялся:

– Сварливый ты, как бабка старая.

– Ладно, я бабка сварливая, а вот ты – безответственная, хоть и хорошенькая личность. Втравил меня и чуть не угробил, как бедного Кассема.

Фалько дотронулся до повязки у Пакито на груди. Следов крови не было ни там, ни на плече – хороший знак. Малокалиберная пуля не затронула крупные сосуды, и рана быстро перестала кровоточить. Повезло Пауку, ничего не скажешь.

– Очень болит?

– Не очень. Твоя подруга Мойра вколола мне какой-то дряни.

– Поди поспи. Я позову, если понадобишься.

Паук вздохнул, осторожно выбираясь из кресла. Взял свой пистолет и поднялся на ноги.

– Давно пора дать мне роздых. Караулить большевистских сучек – не мое это… – Он взглянул на Еву со смесью злости и любопытства. – Что намерен с ней делать?

– Заберу с собой.

Пакито вздернул выщипанные бровки:

– Куда?

– Потом скажу.

Лягушачьи глаза стали еще подозрительней и зашныряли по лицу Фалько:

– Ты уверен, что справишься один?

– Уверен.

– Слушай, котик, я опасаюсь за тебя… ты любишь рисковать, но эта тварь очень опасна. Поосторожней с ней.