Получалось, что Савченко играл пассивную роль. Что ж, это был верный расчет: меньше ответственности. Но именно потому Пылаев ему не верил.
Королев — тот просто отказался отвечать. Это было для Пылаева симптоматично. «Хорошо законспирирован, — думал он. — Не боится. Но и это до поры до времени».
— У вас почти нет материала против меня, — нагло утверждал Королев.
— Покушение на жизнь профессора Трояновского, политический шантаж, незаконное хранение оружия уже доказаны, кажется?
— Вам этого мало. Вас интересуют мои связи, прошлое, агентурная сеть. Без этого вы меня не отправите к господу богу.
Действительно, чекистам нужно было знать все это, и дело Королева было передано на расследование уфимским товарищам.
Пылаев и Шилков испытывали теперь примерно одно и то же чувство: гора с плеч… В самом деле, первые два дня Пылаев просто не верил самому себе, что главная часть следствия уже позади и что он может по-прежнему сдерживать себя, когда захочется поторопиться без особой надобности. Но и торопиться ему не хотелось. Разглядывая сидящих перед ним людей, он с удовольствием отмечал, что нервы у него не напряжены, хотя приходится внимательно следить за каждым словом — своим и чужим.
Шилков — тот, попросту говоря, цвел. В шесть часов вечера его уже в управлении не было; перед этим он заходил к Пылаеву, прощался с ним и на вопрос «где вас, в случае чего, искать?» бормотал что-то невразумительное. Пылаеву нравилось это смущение, и он не мог удержаться от того, чтобы не пошутить:
— В ЦПКиО? Это на крайней аллее, наверно? Я знаю, там обычно безлюдно.
— Товарищ подполковник! — взывал Шилков.
— Неужели ошибся? Прости, дорогой: буду искать в последнем ряду кинотеатра «Арс».
Шилков уходил, улыбаясь, а Пылаев глядел в окно и видел, как он переходит улицу и встает в очередь на автобусной остановке. Хорошая эта штука — молодость!
И все-таки один раз Пылаев взволновался — взволновался так, что, вернувшись домой, долго не мог успокоиться: пришлось выйти и прогуляться по вечерним, сырым улицам.
У Савченко был обыск. Оперативные работники вместе с Пылаевым приехали ранним утром. Вместе с понятыми — управдомом и дворником — они поднялись к дверям савченковской квартиры, и Пылаев позвонил.
— Кто там? — спросил за дверью мелодичный, знакомый Пылаеву голос.
— Откройте, пожалуйста, — попросил управдом.
Там, за дверью, лязгнула задвижка, и Татаринова, в пестром халатике — надо полагать, разбуженная звонком, — полуиспуганно, полувопросительно взглянула на подполковника.
— Вы… к нам?
— Да. Гражданка Татаринова? Разрешите…
Еще ничего не понимая, актриса пропустила чекистов в переднюю. Смущенные управдом и дворник, переминаясь, остались стоять на площадке.
— Заходите, заходите, — пригласил их Пылаев.
Он протянул Татариновой ордер на обыск. Женщина взяла его в руки, прочитала и побледнела.
— Что… что он сделал? Я только сегодня вернулась…
Пылаев кивнул: потом. Бледная, с твердо сжатыми губами, Татаринова открыла перед чекистами дверь в комнату. Пылаев и Татаринова остались в прихожей.
Подполковник осторожно подвел женщину к небольшому диванчику; она села.
— К сожалению, я не могу рассказать вам многого. Но главное то, что ваш муж… чужой человек. Вот этим-то и вызван наш приход. Скажите, вы сами… никогда ничего не замечали?
Она словно не слышала вопроса. Сдвинув брови, она смотрела прямо в глаза Пылаеву, и он выдержал этот скорбный и вместе с тем испытующий взгляд.
— Вы убеждены, что он… враг? — тихо спросила она. — Есть ли у вас доказательства его вины? Мы прожили много лет, и я всегда знала, чем он занимается.
— Значит, не всегда, — мягко ответил Пылаев. — И мы ведь тоже многого не знали о нем… до последнего времени.
— Но что, что? — в отчаянии снова спросила женщина. Она поднесла руки к голове, и Пылаев ласковым движением отвел их.
— Этого я не могу вам оказать… Я очень уважаю вас, Мария Сергеевна, но… Сами понимаете, отвечать на ваши вопросы я не имею права…
Он не договорил: в прихожую вошел смущенный Мызников и, нагнувшись, прошептал на ухо Пылаеву несколько слов. Пылаев нахмурился:
— Нет, нет, ни в коем случае… И — абсолютно тихо.
Мызников ушел. И если до сих пор оттуда, из первой комнаты, доносился шум передвигаемой мебели, то теперь все стихло. Татаринова сидела, словно прислушиваясь к тому, что делается там. Вдруг она встала; Пылаев поднялся за ней. Женщина быстро вошла в спальню, где бесшумно двигались чекисты. Нагнувшись над детской кроваткой, она взяла на руки спящую девочку и, указав глазами на матрац, сказала:
Читать дальше