Джон Бакен - Три заложника

Я взглянул на свою левую руку, все еще растопыренную на камне, и удивился, почему она так странно выглядит.

В это время уже начало темнеть, а значит, было около половины восьмого.

Если бы что-то подобное случилось со мной во время обычного подъема на скалу, я бы потерял равновесие и сорвался. Но я уходил от погони, мои нервы были напряжены до предела, а все рефлексы начеку. Думаю, поэтому я и удержался, а страх получить вторую пулю спас мне жизнь. Одним неуловимым движением, сам не понимая, как мне это удалось, я нырнул в расселину, и вторая пуля, не причинив мне никакого вреда, расплющилась о гранит.

К счастью, теперь продвигаться вперед стало проще – знай работай коленями да спиной, и с этим я справлялся даже несмотря на поврежденную руку. Пока я лихорадочно карабкался наверх, пот струился у меня по лбу, но все мускулы работали слаженно, и я знал, что нигде не ошибусь. Расселина здесь была достаточно глубокой, а массивный каменный выступ скрывал меня от врага, находившегося внизу.

Наконец я протиснулся сквозь узкую щель, с помощью коленей и одной руки забрался на полку и убедился, что главные трудности позади. Узкий разлом, заполненный мелким щебнем, тянулся отсюда до самой вершины гребня. Это было то самое место, где я побывал три недели назад.

Теперь пришла пора взглянуть на мою левую кисть, которая находилась в жутком состоянии. Кончик большого пальца был начисто срезан пулей, а две фаланги среднего и безымянного пальцев раздроблены осколками камня в кашу. Боли я не чувствовал, хотя из ран обильно сочилась кровь, но ощущал странное онемение в левом плече. Мне удалось кое-как перетянуть кисть платком, который тут же промок от крови, после чего я попытался собраться с мыслями.

Медина поднимался по расселине вслед за мной. Теперь он знал, что оружия у меня нет. У него имелся немалый опыт скалолаза – он сам об этом не раз упоминал, к тому же, он был лет на десять моложе меня. Поэтому сперва я решил подняться на самую верхнюю часть Вышки и попытаться спрятаться там, чтобы избежать встречи с Мединой до наступления полной темноты. Но ночи в Шотландии, особенно летние, не так уж темны, и вполне могло случиться, что он выследит меня и снова начнет преследовать. Потеря крови мало-помалу обессилит меня, и не стоит надеяться на то, что я смогу долго сохранять безопасное расстояние между нами. И, наконец, у него есть винтовка. Ночью или в сумерках, но он все равно достанет меня.

Нет, я должен остаться здесь и выстоять до конца!

Мог ли я удержать расселину и защитить себя? У меня не было оружия, кроме камней, но, пожалуй, я бы смог не дать ему подняться по ее самой труднопроходимой части. Кроме того, в расселине имелись выступы и ниши, где можно укрыться от огня его винтовки… Но сунется ли он сюда? Почему бы ему не двинуться в обход по более пологим склонам и не атаковать меня сверху?

Страх перед его оружием помог мне принять решение. Сейчас у меня было одно желание – найти укрытие. Я смогу завлечь его туда, где винтовка бесполезна, и тогда у меня появится шанс использовать свою мышечную силу. Теперь мне было все равно, что случится после того, как он окажется у меня в руках. За моим страхом, смятением и болью стояли ледяная ярость и злость.

Я скользнул обратно в расселину и спустился по ней вниз до того места, где она сворачивала, огибая скальный выступ. Там меня невозможно было увидеть, и я мог беспрепятственно вглядываться в сумрачную глубину внизу.

К этому времени лиловый туман заполнил котловину корри, а вершины Мэчри стали похожи на дымчатые аметисты. На усеянном звездами бархатно-синем небе последние отблески заката таяли в первом мерцании новой зари…

Поначалу в расщелине было тихо. До меня доносилось лишь шуршание мелких камешков, осыпающихся со склонов, затем хрипло каркнул голодный ворон… Птица заметила Медину? Но знает ли мой враг о более простом пути на Вышку? Или решит, что если я смог подняться по ущелью, то и он способен на это? Опасается ли он безоружного человека с простреленной рукой?

Затем из глубины расселины донесся отдаленный звук, который я узнал сразу же – скрежет сапожных гвоздей по голой скале. Едва услышав его, я стал собирать камни, и вскоре рядом со мной выросла небольшая горка «боеприпасов».

Медина сейчас находился в нижней части расселины. Каждое его движение доносилось до меня совершенно отчетливо: мерное шуршание ткани, падение небольшого обломка гранита, когда он перебирался через плоский валун внизу, и снова шорох шагов. Света в глубине расселины уже почти не было, но пройти там можно без особых сложностей. Разумеется, Медину я не видел – выступ скал скрывал его от меня, но уши докладывали мне обо всем, что происходит внизу. Потом вдруг наступила тишина, и я понял, что он добрался до того места, где расселина впервые раздваивалась.