Дмитрий Поляков-Катин - Берлинская жара

— О, в последнее время довольно часто. Видите ли, каким-то образом у нас сложились доверительные отношения. Мы говорим о мире, мы философствуем, иногда спорим. Даже шутим. Господин Шелленберг приглашает меня отобедать. Мы ездили в Дортмунд. Он заинтересован в успехе.

— Что вы можете сказать о Шелленберге?

— О, он очень открытый человек.

Хартман и Виклунд с трудом сдержали улыбку.

— Чем вызвано ваше желание сотрудничать с нами, дорогой Эбель? — поинтересовался Виклунд.

Глаза Эбеля растерянно забегали, но под пристальным взглядом Хартмана он собрался:

— Вера. Я верю в Бога. Если оружие такой катастрофической силы попадет в руки Гит… — он запнулся, — в руки фюрера, мир ждет ужасная судьба. Я не верю нацистам. Я верю Богу. Понимаете?

— Конечно, дорогой Эбель.

— Господин Шварц просил, чтобы я передал господину Хартману вот это. — Он достал из портфеля картонную папку и протянул ее Хартману. — Здесь сведения особой секретности. Если в двух словах, то речь идет о надкритической газовой центрифуге для разделения изотопов урана. Вот-вот начнется ее технологическая разработка. — Эбель задержал взгляд на Виклунде, затем на Хартмане. — Эта штука будет способна получать нужную степень обогащения урана по изотопу урана-235 уже в одном цикле разделения.

Хартман уткнулся в папку.

— Если я правильно понимаю, мы сейчас говорим о бомбе? — аккуратно уточнил Виклунд.

— Конечно, — резко кивнул Эбель и обрушил пепел с сигары себе на живот, не заметив этого. — Обогащенный 235-ми изотопами уран — это и есть заряд урановой бомбы. Или, если угодно, как ее теперь частенько называют, «объекта Локи».

— Локи? Гм… Кажется, это скандинавский бог хитрости, обмана?

— Именно так.

Виклунд поднял бокал, призывая других последовать его примеру:

— Это большая услуга с вашей стороны, господин Эбель. И она будет вознаграждена с учетом ваших пожеланий. Обсудим это позже. Надеюсь, вы поняли, что нас интересуют, в первую очередь, военные аспекты исследований?

— Конечно, — кивнул Эбель, допивая коньяк. — Но и вам надо понять, господа: невоенных-то нынче нет.

Хартман поднялся, передал папку Виклунду.

— Пойду приготовлю кофе, — сказал он.

Вечером Хартман повел Виклунда на «Свадьбу Фигаро» в Берлинскую оперу. Места были во втором ряду партера. Дирижировал сам фон Караян, стоя на необычно высоком подиуме, так что его маленькая фигура со вздыбленными волосами весь спектакль маячила перед сценой и была видна из любой точки зала, отвлекая на себя внимание публики. Большого ценителя оперы, Виклунда это страшно нервировало. «Да спрячьте вы его уже куда-нибудь», — раздраженно шипел он в ухо Хартману. Второй акт он просидел с закрытыми глазами, наслаждаясь исключительно музыкой, но, выходя из театра, сквозь зубы все-таки признал: «Ничего не могу сказать о постановке. Но полифония на высоте, и ваш этот фон Караян, конечно, большой мастер. Ему бы поменьше эгоцентризма на фоне Моцарта».

По пути к автомобилю они наконец решили поговорить о встрече с Эбелем.

— Насколько искренним, по-вашему, был Эбель, когда говорил о нацизме и вере? — спросил Виклунд.

— Как многие жрецы науки, он довольно-таки простодушен. А это плохой материал для лицедейства. Если бы он лукавил, то обязательно дал бы петуха. На мой взгляд, Эбель был естественен, так не сыграешь. Следовательно, в этой части ему можно верить.

— Хорошо. Но готов ли он рисковать дальше? Ведь Шварц взял его элементарным шантажом… Впрочем, жена еврейка — это серьезно. А он, судя по всему, любит свою жену.

— Вот именно. К тому же вы договорились с ним о неплохом гонораре. Война кончится, деньги будут нужны. И еще. Эбель уже замарался перед гестапо, передав нам сведения по «Урану». С каждым новым пакетом информации он будет вязнуть все больше.

— Лишь в том случае, — оговорился Виклунд, — если идущие от него сведения подлинные и имеют реальную ценность для военных.

— Ну, если сведения пустые, устаревшие или, что еще хуже, ложные, то Эбель ведет двойную игру. Ответ на этот вопрос — целиком в руках ваших экспертов. Но я ему почему-то верю.

Виклунд подумал и сказал — исключительно с целью подыграть Хартману:

— Знаете, Франс, я тоже.

Уже прощаясь на пороге отеля, он заговорил о Шелленберге.

— Но если Эбель все-таки чист, возникает вопрос: на кого нам ориентироваться? С кем из компетентных шишек рейха стоит затевать диалог по урановому боезаряду? Основной корпус немецких ученых недосягаем — примем этот тезис. Есть вариант навести мосты в сторону производителя. Например, «ИГ Фарбениндустри». Да, это интересно. Но надо понимать, что им открыто всего лишь несколько звеньев, конечное назначение которых конечно же засекречено. Заказ получен — выполнен — оплачен. Тогда кто?