Дмитрий Поляков-Катин - Берлинская жара

Проходя мимо маленькой хлебопекарни, Шелленберг с наслаждением принюхался: «Запах немецкого детства». Внешне безмятежный, Шелленберг отдавал себе отчет, в какой переплет, возможно, он угодил. Если Мюллер отправит наверх отчет, обвиняющий начальника СД в провале операции с английским резидентом (а он его обязательно отправит), то ему понадобится солидное прикрытие, обеспечить которое способен один только рейхсфюрер. Но Гиммлер так и не отреагировал на его предложение, позволив ему полностью открыться и не сказав при этом ни слова, а значит, Шелленберг имел основание считать себя под ударом. В худшем случае, это могло стоить ему головы.

— Как бы там ни было, мы знаем главное — у нас под носом действует английская, а может, англо-американская группа. Она есть. И мы должны выйти на нее раньше, чем это сделает гестапо. Второй раз выхватить из пасти Мюллера кусок нам вряд ли удастся. Нам необходим этот контакт, потому что это их контакт, родной, они ему верят.

— Вся оперативка под надежным замком в IV управлении, — вздохнул Майер. — Что они накопали — сейчас не узнать.

— Если бы они накопали что-то существенное, об этом знали бы все свиньи в округе. По нашему ведомству — так уж точно.

Шелленберг остановился, дождался, пока «Опель» поравняется с ним, хлопнул ладонью по крыше автомобиля и, нагнувшись, спросил:

— Ты что за нами крадешься? Только внимание привлекаешь. Давай-ка поезжай на Хеббельштрассе и жди там.

— Слушаюсь, штандартенфюрер, — отозвался водитель. — Но только мне полагается еще и охранять вас.

— Ничего, — отмахнулся Шелленберг. — Вон штурмбаннфюрер за тебя пока поохраняет.

Они прошли сквозь арку в левой башне посеченных осколками Науэнских ворот и на перекрестке Курфюрстенштассе и Хегельаллее свернули к особняку на Хеббельштрассе. Сверху просыпалась штукатурка, и Шелленберг, чертыхаясь, принялся отряхивать рукав своего элегантного костюма.

— Слушайте меня внимательно, Норберт. — В тихом голосе штандартенфюрера, до этого расслабленно-непринужденном, прозвучал холодный металл. — По прямому распоряжению Гиммлера, вы ответственны за акцию прикрытия «Уранового проекта», и с этого момента я хочу видеть в вас союзника, товарища, друга. Тем более что именно я подготовил это распоряжение и именно я выбрал вас. Вы видите, с какими трудностями мы сталкиваемся, и мне желательно рассчитывать на вас без оглядки на человеческие слабости. Я доверчивый человек, Норберт. Меня часто предавали друзья. Но все они в конечном счете пожалели об этом. Ибо нет ничего более ценного в движении к цели, чем предательство друзей. Измена близкого человека — это великий стимул преуспеть, горючая смесь в бензобаке «Тигра», способная разнести в щепки любые принципы — кроме преданности. Так и запомните.

Майер вытянулся и с чувством произнес:

— Я был на фронте, горел в танке, я знаю, что такое верность. Вы можете на меня полностью рассчитывать, штандартенфюрер.

— Посмотрим. — Шелленберг не взглянул на него и не замедлил шага. Продолжая говорить, он достал из кармана и вложил в протянутую руку искалеченного нищего в полевой куртке с зелеными петлицами пехоты пару рейхсмарок. — Давайте завтра пообедаем где-нибудь по соседству с Беркаерштрассе, в час пополудни, я сообщу вам место. Там и обсудим детали нашей дальнейшей работы без посторонних ушей. А пока нас уже дожидается Эбель со своими непостижимыми озарениями. Спрашивайте у него все, что считаете нужным спросить. Вам надо разбираться в том, что они говорят, наши великие соотечественники. — Он коротко вздохнул. — Хотя это почти невозможно без специальной подготовки.

Сутулый, седовласый, с красными брылями над засыпанными перхотью лацканами потасканного пиджака, доктор Эбель резво вскочил навстречу Шелленбергу.

— Господин Кёрбель, как я рад познакомиться с вами. — Он схватил Шелленберга за руку, и тот с неудовольствием отметил, что ладони у доктора влажные. — Вы не представляете, как я благодарен вам за жену, как много вы для меня сделали. Это такое недоразумение, такое недоразумение.

— Что недоразумение? — неожиданно резко спросил Шелленберг, отняв руку с острым желанием сейчас же вымыть ее. — То, что мать вашей жены еврейка? Это недоразумение? Или что вы побежали в районное гестапо, а не к Шпаану, который уполномочен реагировать на такие истории?

Эбель остолбенел:

— Понимаете, я… я растерялся… я никогда бы… никогда…

— Да ладно, пустяки, дорогой доктор, — мгновенно изменив тон, мягко перебил его Шелленберг и обезоруживающе улыбнулся. — К сожалению, у меня мало времени, поэтому прошу всех сосредоточиться. Вас, Шпаан. Вас, Майер. А вас, Эбель, в свою очередь, хочу уведомить, что отныне наше с вами сотрудничество, вероятно, станет более, м-м… разносторонним. Вы же понимаете, ваша задача — выковать меч Зигфрида для германского народа, а наша — обеспечить безопасность, comfort (прошу простить мой английский) и главное — способствовать по мере сил технологическому преимуществу германской науки перед общим врагом. Придется помочь нашему общему делу.