Мойзес Наим - Два шпиона в Каракасе

– Заплати им то, что положено, Уго! – заявил ему бразильский президент, выступая в роли защитника денежных интересов олигархов.

Требование неприятно удивило Чавеса скорее своим тоном, нежели сутью. Да и вся сцена, кроме того, глубоко ранила его самолюбие.

Еще на одной иберо-американской встрече на высшем уровне, на сей раз в Чили, во время дискуссии между главами государств Чавес сообщил о развернутой против него кампании, которую якобы поддерживал бывший премьер-министр Испании Хосе Мария Аснар. Чавес злобно бросил:

– Этот сеньор – настоящий фашист, он знал про готовящийся военный переворот и содействовал планам мятежников.

В ответ на что действующий испанский премьер-министр, присутствовавший на совещании вместе с королем Испании Хуаном Карлосом, сказал, что недопустимо бросаться беспочвенными обвинениями, к тому же в столь неуважительной форме. Ведь Аснар, как к нему ни относись, был председателем правительства Испании. Тут Чавес просто впал в ярость и, уже не желая ничего слушать и не соблюдая элементарных правил приличия или дипломатического протокола, стал перебивать испанца. Король, возмущенный оскорбительными выпадами президента Венесуэлы в адрес Аснара, громко прикрикнул на него:

– Может, ты наконец заткнешься!

Присутствующие были не столько шокированы словами короля, сколько благодарны ему за них.

Скандальная реплика короля Испании была растиражирована многочисленными видеоклипами и выпусками новостей, превратилась в мем и дошла до самых удаленных уголков планеты. На мобильных телефонах появились рингтоны, которые предлагали в качестве одного из вариантов легендарное “Может, ты наконец заткнешься!”. У некоторых музыкальных групп появились песни с соответствующим текстом, и эти композиции стали непременной частью юмористических программ в разных частях света.

Унизительное прозвище Шут накрепко пристало к Чавесу.

Правда, этот инцидент имел свои последствия. Уже несколько недель спустя испанской фирме, которая незадолго перед тем подписала очень выгодный контракт с правительством Венесуэлы на строительство нескольких кораблей, было отправлено официальное извещение о расторжении всех договоров. Тысячи рабочих были уволены.

– Сегодня вы сами определили мою политическую цель на будущее, и она совпадает с целью всей моей жизни: совершить революцию, которую никто и ничто не сможет остановить, – провозгласил президент с Народного балкона под радостные крики тысяч ликующих сограждан и взрывы петард. – Да здравствует Венесуэла! Да здравствует революция! Да здравствует социализм! Да здравствует народ! Да здравствует Боливар!

Это была не какая-нибудь дерьмовая победа вроде той, что год назад одержала оппозиция. Это был настоящий грандиозный триумф. Победило “да”, и на следующих президентских выборах Чавес сможет опять вернуться на свой пост. И на следующих тоже, и еще на следующих, если Господь даст ему вечную жизнь. И так во веки веков. При этом он не собирался захватывать власть силой. Ни в коем случае. Он готов выдержать новые сражения с другими кандидатами, претендующими, как и он, на президентское кресло, но он победит, обязательно победит. В этом Уго не сомневается.

Фидель Кастро, Маурисио Боско, министры, верные Чавесу военные, а также его родственники праздновали “великую победу”, а тем временем Эва Лопес, Моника Паркер, Элоиса Маркес, Антоньета Хирон, сам Пран и вся оппозиция наблюдали за этими торжествами, задыхаясь от бессилия и возмущения.

Анхель Монтес чувствовал себя так, словно завис над бездонной пропастью. Уго Чавес в своих честолюбивых планах явно утратил чувство меры. Вот его обещания:

– Мы достигнем высшего социального счастья, утвердим образцовую революционную демократию, построим образцовое социалистическое общество, станем руководствоваться принципами новой национальной геополитики. Венесуэла станет энергетической державой мирового уровня и лидером мировой геополитики, иначе говоря, она станет центром многополярного мира.

Одержав эту бесспорную личную победу, хотя она и преподносилась как победа общенациональная, Чавес в очередной раз почувствовал потребность в одиночестве. Уже поздней ночью он заперся в кабинете. Курил, пил кофе и с упоением перебирал в памяти свои достижения. Но вдруг ощущение счастья потускнело. Уго вспомнил дни, последовавшие за “дерьмовой победой” оппозиции, когда враждебные ему СМИ, “выполняя подлый маневр, подсказанный империалистами”, заговорили о том, что он признал свое поражение только потому, что на него надавили некоторые высокопоставленные военные. Он вспомнил разговор с генералом Мухикой в тот день, когда Мухика дал ему совет: лучше согласиться с мнением народа, чем победить мошенническим путем. Вспомнил и совет Фиделя Кастро: у него не должно быть соперников. Вспомнил пакет с компроматом на Мухику, полученный от Фиделя. Вспомнил, как однажды сам заявил перед телекамерами: “В тот самый день, когда кто-нибудь из генералов, будь он даже лучшим моим другом и пользуйся абсолютным моим доверием, попробует надавить на меня, я сразу же отправлю его в отставку”. Вспомнил и решил, что настало время действовать.