Исхак Машбаш - Оплаканных не ждут

Когда из-за поворота выскользнул ЗИС, он поднял руку.

Машина, дребезжа неплотно пригнанными бортами, шла по накатанному шоссе. Справа разворачивались покрытые лесом горы, слева, пенясь в черных камнях, несла свои воды речка. Прикрыв глаза и делая вид, будто дремлет, Тагир внимательно наблюдал за дорогой. Все было знакомо, все, вплоть до белых валунов на склонах у самой дороги… Сейчас вот за поворотом будет самый знакомый из них, похожий на вздыбившегося медведя. И когда этот валун действительно стал впереди, нависая над асфальтом дороги, Тагир довольно улыбнулся: на память свою ему еще грех было жаловаться. Да, дорогу он помнил всю. Вот только асфальт. Тогда его не было. И аккуратных белых столбиков, бегущих слева над обрывом. До войны здесь с такой скоростью не рискнул бы ехать даже самый отчаянный шофер. Тагир покосился на спидометр. Стрелка стояла на семидесяти — при таких-то головоломных поворотах!

Тагир заметил, что шофер, согнувшийся над баранкой, изредка косил на него, как будто пытаясь хорошенько запомнить. Сначала это встревожило Тагира, но у парня, даже когда он хотел казаться серьезным, было такое веселое, почти озорное лицо, что Тагир быстро успокоился.

— Вы нездешний? — спросил вдруг водитель.

— Из дорожного отдела, из области…

— А-а, — почти радостно произнес парень, — то-то я вас никогда здесь не видел. Так вам на мост?

— Можно и дальше.

— Если не особенно торопитесь, могу подкинуть хоть в город. Только на пять минут заверну домой. Я тут рядом, у моста живу. Дрова, понимаете, кончились. — Он совсем доверительно нагнулся к Тагиру. — Жинка второй день пилит, — он радостно засмеялся, — меня, конечно, а не дрова!.. Вчера обещал подкинуть, но не сумел. Вот пару палок сейчас прихватил в лесу у дороги. Лесник, если узнает, шкуру спустит. Он у нас не то, что прежний. С этим ухо надо востро… Вы с ним никогда не встречались?

Тагир пожал плечами и спросил просто так, чтобы что-нибудь спросить:

— Как его звать?

— Джамбот. Не слышали?

— Джамбот. — Тагир закрыл глаза и невольно усмехнулся. Почти машинально сказал: — А жену звать Мерем?

— Ну вот, — уже совсем радостно произнес парень, — значит, и вы его знаете! Его один раз увидишь, на всю жизнь запомнишь. Да и правда, о нем же в газетах писали.

У Тагира сильно застучало сердце. Последние слова шофера он услышал словно бы откуда-то издалека. Джамбот и Мерем? Неужели снова, почти четверть века спустя, возможно здесь, в этих местах, такое сочетание имен? На мгновение ему показалось, что какая-то сила перенесла его в далекие времена его молодости. Он увидел их перед собой так отчетливо, словно они стояли сейчас перед ним — рыжеволосого стройного парня и красавицу горянку с белым, словно первый снег, лицом.

Джамбот! В один и тот же день они получили мобилизационные повестки. В один и тот же час явились на призывной пункт. Вместе на стареньком грузовике ехали в райвоенкомат. С ними была и жена Тагира Цуца с маленьким Алкесом на руках. Тагир в эту последнюю минуту с трудом оторвал ее от себя… Возможно, в том последнем бою под Керчью у него уже никого не было родных. Только двое их оставалось, он и Родина, с именем которой он упал на пробитую пулями землю.

А Мерем… Он опять, как тогда в тот ясный солнечный день, увидел ее. Она стояла на дороге прямая, словно оледеневшая. Ей нельзя было выражать свои чувства. Она была еще только невеста Джамбота. Ни она, ни Джамбот за всю дорогу до райцентра не сказали ни слова.

Тагир тряхнул головой. Почему он сейчас вспоминает обо всем этом? Это было так давно. Так давно, что, возможно, всего этого вообще не было. Но Мерем и Джамбот — эти два имени, поставленные рядом, вселяли в него тревогу. Хотя почему? Разве какая-то другая Мерем не могла найти другого Джамбота? И счастье сопутствовало им больше, чем тем, которых он знал. Да, так, конечно, было бы лучше. Лучше для него — Тагира. И он спросил, на этот раз не бездумно, а с напряженным ожиданием ответа:

— О чем писали? Я что-то не читал.

— Ну, как же, месяц назад. Мы думали, почему он заросший, как медведь, ходит, а он, оказывается, в танке горел.

— В танке? — переспросил Тагир, чувствуя, как волнение стальным обручем перехватывает горло. — А где… не помните? В каком месте, на каком фронте?

— Почему не помню, — все тем же веселым тоном ответил шофер. — В сорок втором под Керчью, попал в плен, бежал, попал во Францию, вместе с партизанами сражался. Двадцать лет орден его искал! Вот только месяц назад нашел…