Богомил Райнов: Ночные бульвары

Боль в лодыжках напомнила ему, что он практически с самого утра не садился. Он зашел в кафе, пересчитал, не доставая из кармана, монеты и заказал рюмку «кальвадоса».

В помещении было пусто. Официант протирал столы и не спешил выполнить заказ. Это дало Роберу время его отменить.

— Пьяны вы, что ли? — спросил официант.

«Конечно, пьян, раз в твою дыру ввалиться решил,» — подумал Робер, выходя. — «Человеку нужно немного подумать, прежде чем свои последние пять франков растратить, а я сунулся в ту квартальную коробку, где единственное развлечение — это морда содержателя.»

Теперь он знал, куда пойдет, а потому немного ускорил шаги, но только до угла. На углу была аптека, а всякую аптеку украшают часы, и на часах было только-только шесть: значит, спешить совершенно излишне.

Теперь он знал, куда пойдет, и вспомнил, что еще неделю назад решил туда сходить, и даже удивился, что за эти проклятые несколько дней ему и мысль об этом в голову не пришла, — не оттого, что это что-то бы спасло, а просто так — для разнообразия.

Улочка, по которой он шел, вывела его на авеню Виктора Гюго. Робер остановился на углу и огляделся. Достал сигарету и прилепил в уголок рта, потом переместил языком в другой угол, а после снова вернул на старое место, где в конце концов и решил зажечь. Он глубоко вдохнул дым и снова оглядел авеню.

«Сейчас шесть, а она, наверняка, приходит к восьми, так что убить предстоит еще целых два часа. Можешь прогуляться до леса. Гувернантки и собаки. Визги детей. Потеха.»

И он отправился в обратную сторону.

Робер исходил в этом городе тысячи километров и не заметил их — ни их, ни времени, — а сейчас улица казалась ему бесконечной и минуты растягивались в часы. Когда он дошел до Триумфальной арки, то почувствовал себя совсем ослабевшим. Заглянул сквозь стекло одного из «шевроле». Только шесть-десять.

«Смотреть нужно. Когда смотришь, быстрее проходит время. Смотреть — какое еще художнику развлечение? Ну, пусть и художнику в отставке. Ну пусть даже и лжехудожнику, которые встречаются то там, то сям.» Но поблизости посмотреть было не на что. Поблизости была улица Елисейские Поля с вереницами машин, припаркованных у тротуара или прущих тарахтящей массой по асфальту; с расположившимися перед кафе иностранцами; с витринами…

Очень интересно. Лопнуть можно, до чего интересно. Эта пустыня даже и не для лжехудожника. Самое большое — для фотографа. И то для туристических снимков: «Елисейские Поля — общий вид. Все права защищены.»

Люди вокруг заспешили. Пошел дождь. Крупные тяжелые капли падали редко.

«Новая модель тротуара. В крапинку. То, что тебе сейчас нужно, так это дождь еще посильнее, уж сильный, так по-настоящему, и путь отсюда до Бастилии — и все под дождем да по пустым улицам, все под сильным дождем. И чтоб ты проснулся. Только вот для человека с одним-единственным костюмом дороговатое это будет пробуждение. Да и не гарантированное притом. Даже вообще невероятное».

Он остановился под навесом какого-то кафе и, уставившись в одну точку, смотрел, как по асфальту хлещет дождь, перешедший теперь в ливень. Сигарета, мокрая и потухшая, висела у него в уголке рта.

«Дождь. Дождь, обильный и щедрый, — вот, что тебе нужно. Дождь из серной кислоты.»

Ровно в восемь Робер был перед «Нарциссом». Среди многолюдья террасы Марианны не было. Не было и внутри.

Он обошел заведение и сел на террасе.

— Одну «кальву».

«На этот раз серьезно. Без аннулирования. Для небольшой смены мыслей.»

Но рюмка, которую ему принесли, была совсем крошечной и, хотя Робер выпил ее одним залпом, он не ощутил ничего, кроме легкого потепления в горле да знакомого горького запаха.

«Для смены мыслей заказывают двойные да по нескольку штук подряд. Только вот операцию эту невозможно финансировать капиталом из пяти франков. А ты ведь еще и даму ждешь.»

Он сунул сигарету в уголок рта и зажег. Затем машинально вытолкнул вверх и вновь вернул обратно, словно никак не мог найти ей удобное место.

«Ты ждешь даму, а она не идет. Ничего сверхъестественного — она тебе не назначала встречи. И тем лучше. Когда такие, как она, назначают встречу, то опаздывают еще больше.»

Он попытался создать себе некоторое развлечение из разглядывания окружающей публики. Но публика эта была неинтересная и неопределенная, состоящая из людей, о которых трудно сказать — из хорошего они общества, или лишь хотят преподнести себя таковыми.

«Ничего, все равно погляди. Может, пейзаж из этих пуховых шапок и не столь интересен, но всё какая-то польза от колорита. Самая малая польза в том, что ты воздержишься от второй „кальвы“. Когда ждешь даму, нужно думать и о ресурсах, необходимых для ее встречи. Даже если есть риск, что все произойдет, как на прошлой неделе.»