Чингиз Абдуллаев: Атрибут власти

— Вы не представились, — уставшим голосом заметил тот.

— Я генерал Машков — руководитель специальной группы, созданной для вашего разоблачения и захвата. А это наш эксперт, господин Дронго.

— Дронго, — взглянул на него Дзевоньский. В глазах блеснуло некое подобие интереса. — Так вот почему мы проиграли. Вы были на их стороне.

Дронго промолчал. Ему не хотелось говорить, что Уорд Хеккет остался жив даже после двух покушений.

— Какой наркотик вы вводили Абрамову? — поинтересовался Машков. — Учтите, что мы все равно установим точный состав вашего лекарства. У нас есть ваши ампулы.

— Вот сами и проверяйте, — пожал плечами Дзевоньский. У него осунулось лицо. Провал явно плохо на него подействовал. За это утро он сильно постарел.

— Проверим. Вы понимаете, что вам грозит?

— Ничего не грозит. Мы не успели ничего сделать, разве что похитили вашего журналиста и устроили ему неплохую рекламную кампанию. За такие действия я получу несколько лет. Или меня выдадут моей стране, где меня тоже ждет тюрьма.

— На фирме у Карла Гельвана исчезла одна сотрудница. Это тоже ваша работа?

— Не представляю, о чем вы говорите.

— Вы наняли генерала Гейтлера, чтобы провести террористический акт в отношении главы нашего государства. Надеюсь, этот факт вы не станете отрицать? И учтите, Дзевоньский, у нас есть возможность получить абсолютно точные сведения именно от вас. Вы меня понимаете?

— Знаю, — спокойно ответил тот, — сейчас такая фармакология, что ничего скрыть нельзя. Это раньше инквизиция глупо применяла разные «испанские сапоги» или жгла людей огнем. Сейчас вы легко отключаете сознание и добиваетесь всех нужных ответов. Я не сомневаюсь, что вы так и сделаете. Только перед тем как вы окончательно превратите меня в дебила, я хочу вам сообщить, что генерал Гельмут Гейтлер, о котором вы упомянули, на самом деле исчез. И боюсь, вам его не найти. Тем более что даже я не знаю, где он в данный момент и что конкретно замышляет.

— Мы и это проверим, — нахмурился Машков.

— Конечно, проверите. Только ничего у вас не выйдет. Я действительно не имею понятия, где он и что собирается делать. Можете допросить меня, хоть поменяв мне всю кровь на ваши лекарства. Большего эффекта от этого не будет. Гейтлер слишком хорошо знает все ваши методы, чтобы хоть кому-нибудь, даже мне, намекнуть о своих планах. Резервный вариант — это его детище, о котором неизвестно никому, кроме него самого.

Машков глянул на Дронго. Оба понимали, что сидевший перед ними Дзевоньский говорит правду.

— Вы планировали покушение? — спросил Машков. — Все последние месяцы ваша группа была занята подготовкой террористического акта. Основной версией?

— Да. Генерал Гейтлер придумал абсолютно идеальное покушение. В нашу задачу входило похищение популярного журналиста. Затем мы разворачивали кампанию по его рекламе, отмечали все лучшие качества его личности и профессиональные достижения. В средствах массовой информации началась настоящая истерия, которую мы искусно подогревали. Тем более что сделать это было несложно. В таких случаях журналисты сами проявляют завидную солидарность. И стараются написать и опубликовать о своем коллеге как можно больше всего положительного. Такой самонарастающий вал. И наконец, мы осторожно отметили, что в подобных ситуациях на Западе поисками журналистов, оказавшихся в заложниках, или по крайней мере встречей их после освобождения всегда занимаются исключительно главы государств. Мы были готовы освободить Павла Абрамова на наших условиях и поэтому провели такую кампанию…

— Нам это известно, — перебил его Машков.

— У нас было все готово. Третьего марта мы собирались получить оставшиеся деньги и выдать вам Абрамова. Где-нибудь в Ростове или во Владикавказе. Может, в Назрани, если бы удалось туда проехать.

— Дальше, — потребовал Машков.

— А дальше все шло бы по плану генерала Гейтлера. С помощью приглашенного хирурга мы собирались имплантировать в конечности журналиста, а именно — в его ноги, по двести граммов пластида, который должен был взорваться только при подаче условного импульсного сигнала. Гейтлер проводил испытания и рассчитывал все на компьютере. Человеку, который стоял бы в тот момент рядом с прооперированным журналистом, гарантированно оторвало бы ноги, и он получил бы ранения, не совместимые с жизнью. Если бы президент приехал лично встречать освобожденного из заложников журналиста, то был бы обречен.