Чингиз Абдуллаев: Атрибут власти

Он прошел к одному из офицеров и попросил его проверить, не вылетал ли человек с фамилией Дзевоньский из России именно в этот день. И через полчаса уже знал, что никто с такой фамилией в аэропорту не появлялся.

— Вы думаете, он будет летать под этой фамилией? — снисходительно спросил сотрудник ФСБ, глянув на Дронго.

— Не думаю, — ответил тот, усаживаясь рядом.

Нащекина с некоторой тревогой смотрела на него. Она видела, что Дронго нервничает, от напряжения у него дергался правый глаз.

— Давайте сделаем по-другому, — неожиданно предложил Дронго. — Им еще звонили в тот день?

— Звонили. Из Брюсселя. И они звонили в Брюссель.

— А позже были звонки в Брюссель?

— Да. Тридцать первого декабря.

— Очень хорошо. Теперь мне нужен список людей, вылетавших в Брюссель двадцать пятого и тридцать первого. Одна фамилия может совпасть. Если этот Дзевоньский поляк, то он католик, а значит, мог на праздники полететь к себе домой. Проверьте списки всех пассажиров.

Он поднялся и принялся лихорадочно ходить по залу. У компьютеров работали сразу несколько операторов. Вместо прежней тишины теперь здесь стоял приглушенный шум бегающих по клавишам пальцев. Все негромко переговаривались, никто не хотел нарушать этой рабочей обстановки.

— Одна фамилия совпала, — сообщил сотрудник ФСБ, поднимая голову, и Дронго подошел к нему. — Станислав Юндзилл. Он летал в Брюссель и двадцать пятого, и тридцать первого декабря.

— Теперь быстро проверьте, когда он прибыл в Москву до этого. Я уверен, что он оставался в Москве примерно с середины ноября.

Сотрудник снова склонился над компьютером.

— Верно, — удивленно произнес он, — этот тип появился в Москве в середине ноября.

Дронго уже не слышал его. Он повернулся к Нащекиной и убежденно сказал:

— Это они. Дзевоньский католик и летал к себе домой на праздники. Он не подозревает, что мы смогли вычислить его фамилию, под которой он зарегистрировался в Москве.

— Руководитель фирмы ландшафтного дизайна — латышский гражданин Карл Гельван, — сообщил ему офицер. — За ним ничего нет. Мы проверили.

— Есть, — возразил Дронго. — Он как минимум знаком с Дзевоньским. Посмотрите по вашим данным, где он был двадцать четвертого февраля. Может, летал в Махачкалу?

Офицер работал минут тридцать. Затем покачал головой. Ни на одном самолете пассажир с такой фамилией не был зарегистрирован. Ни в Махачкалу, ни обратно.

— Проверьте шестнадцатое число. Вылет в Минводы из Москвы и обратно, — тяжело вздохнув, попросил Дронго. Он все еще не терял надежды.

Сотрудник ФСБ работал еще минут десять или пятнадцать. Затем вдруг поднял голову.

— Есть, — почему-то шепотом сообщил он. — Гельван улетел в Минводы шестнадцатого февраля рейсом «Аэрофлота».

— В котором часу?

— В двенадцать тридцать.

— А когда был на месте?

— В четырнадцать пятьдесят пять.

— А в шестнадцать был звонок из Пятигорска? — уточнил Дронго.

Офицер ФСБ счастливо улыбнулся. Дронго повернулся и пошел к Машкову. Он быстро рассказал ему обо всем. На часах было около девяти.

— Этот Гельван связан с Дзевоньским, — убежденно сказал Дронго. — Нужно отправить группу к нему домой. Прямо сейчас. И достать распечатку его мобильного телефона. Я думаю, это тот самый невидимка, который звонил на телевидение из Минвод, Махачкалы и Воронежа.

— Группа захвата! — мгновенно отреагировал Машков. — Давай адрес…

Ранним утром сразу восемь офицеров спецназа ворвались в квартиру Карла Гельвана. Он не сразу понял, что происходит, и попытался сопротивляться. В конце концов Карл был достаточно подготовленным профессионалом, а у них наверняка — строгий приказ взять его живым. Именно поэтому ему удалось легко ранить двоих нападавших и нанести рваную рану третьему. Его довольно сильно побили, но действительно доставили в группу Машкова живым. К этому времени специалисты проверили два его сотовых телефона. Не оставалось никаких сомнений. Он успел побывать в Минводах, Махачкале и Воронеже как раз в те самые дни, когда оттуда раздавались засеченные телефонные звонки.

На всякий случай арестовали и остальных сотрудников фирмы: водителя, уборщицу, секретаря. Все понимали: счет идет на минуты. Гельвана допрашивали почти два часа. При этом его телефонные аппараты были включены, а специалисты из технического управления уже моделировали его голос для возможных ответов за него.