Евгений Воеводин - Совсем недавно… Повесть

- Так, значит, вы брату позвонили, узнали, что он уехал, и не зашли к нему домой, верно ведь?

- Чего ж заходить-то?

- Простите, - сказал Курбатов, - я о своем задумался.

Тогда, в свою очередь, его начал спрашивать тракторист:

- Вы командировочный или в гости ездили?

Пришлось сказать, что ездил к знакомому, да не застал, вот еду назад и не знаю - как найти?

- А вы в адресном столе справьтесь, - сочувственно посоветовал тот.

Курбатов мысленно усмехнулся. Нет, милый человек, этот мой знакомый в адресном столе не значится… А вслух он сказал:

- Да, очевидно, так и придется сделать.

Сказав соседу, что он не знает, как найти одного знакомого, Курбатов уже знал, как его можно найти.

Никто не интересовался, почему Лаврова вызывают в штаб дивизии: время было горячее, подготовка к маневрам в дивизии шла вовсю.

Лавров проверял личные дела офицеров. Едва он взялся за розыски, как его постигла первая неудача: оказалось, что в ту субботу и в воскресенье, когда был убит Ратенау, увольнялось в город шестьдесят три человека. Лавров даже подумал с грустной улыбкой: там, двенадцать лет назад, было пятеро из двадцати шести, а здесь - один из шестидесяти трех. Однако ему стало легче, когда в списке уезжавших в город он увидел фамилию Синякова; смешно было бы предполагать, что этот двадцатилетний лейтенант мог оказаться одним из тех пятерых. Тогда ему было лет девять, он бегал в школу, учил басни Крылова и мечтал попасть на фронт!

Затем он откинул еще пятерых: они ездили с экскурсией и вернулись все вместе, нигде не расставались в пути. Сам того не зная, Лавров сейчас действовал так же, как совсем еще недавно Курбатов. Что ж, метод исключения тут был единственно верным, но всё-таки, когда у Лаврова осталось на подозрении - по тем или иным мотивам - двадцать два человека, он не знал, что ему делать сейчас - радоваться или начинать всё сызнова: вдруг допущена ошибка и среди этих двадцати двух нет того, единственного… Он возвращался к отложенным личным делам. У одного офицера сын в десятом классе, - стало быть, офицер этот не оттуда. Другой кончил перед самой войной академию, - тоже отпадает. Он искал мелочи, те незаметные на первый взгляд мелочи, о которых ему говорил Курбатов. Лавров читал характеристики, всевозможные справки, даже медицинские свидетельства. Его внимание останавливалось и на благодарности майору Москвину и на том, что в сорок четвертом году Ольшанскому вырезали в городе аппендикс. Лавров опять возвращался к отложенным папкам. Те пятеро прошли тогда в город и, повидимому, остались в нем. «Будем искать тех, кто жил там, хотя враг представил, очевидно, фальшивые справки…»

Так прошло два дня, и Лавров чувствовал, что дальше уже тянуть нельзя, надо действовать более уверенно. Однако времени на то, чтобы встретиться с каждым из подозреваемых им, у него не было: он провел два занятия в ротах (а к ним надо было готовиться) и только ночью возвращался к своим раздумьям.

Он не удивился, когда его снова вызвали в штаб дивизии.

- Будете работать здесь, - сказал начальник. - Дела передадите новому заместителю.

В столовой, за обедом, Синяков спросил Лаврова:

- Тебя, кажется, перевели в штаб?

- Да, не понимаю - чего так. Не успел обжиться в батальоне, и…

- Карьера быстрей наполеоновской, - отозвался от соседнего столика Ольшанский, и снова, как при первой встрече, в его тоне Лаврову послышалось какое-то скрытое раздражение. Чего он ворчит всё время? Москвин - тот только покачал головой: будет у меня, наконец, заместитель? - но Лавров утешил его.

Он вышел из столовой вместе с Москвиным. Роты возвращались с обеда, лагерь шумел недолго, над палатками вдруг опустилась тишина - это начался послеобеденный отдых, и только где-то далеко слышался голос дневального: «Дежурный - на линию!».

- Пойдем выкупаемся? - предложил Москвин, и Лавров подумал: как знать, может, он так же предлагал выкупаться и Ратенау?

- Пойдем, жара-то какая! Это врачи выдумывают, что после обеда купаться - вредно.

Но прежде чем выкупаться, они полежали на берегу; Лавров, покусывая гладкий белый корешок какой-то травинки, думал, с чего бы начать разговор - осторожный, издалека, и, наконец, спросил, любит ли Москвин пляж в городе.

- А ну его, народу - не продохнёшь, и вода теплая… - Он оживленно повернулся к Лаврову. - Вот перед войной я на Саянах работал, там теплые источники - прелесть! Зима, на улице градусов сорок, а ты сидишь в этакой луже голенький. Вылезать, правда, противно…