Сергей Донской - Шпион, который ее убил

– Чайку, Василий Степанович?

– А чем, Светлана Афанасьевна, отличается чай от чайка ? – ворчливо осведомился Роднин.

Ресницы Алтынниковой затрепетали. Шеф обращался к ней по имени-отчеству исключительно в минуты сильнейшего раздражения. Ведь Алтынниковой только-только перевалило за сорок, хотя она была совершенно седая. В свое время ей пришлось перенести трепанацию черепа, и, когда сбритые волосы отросли, они оказались уже не светлыми, а белыми. Сначала Алтынникова комплексовала по этому поводу, а потом решила, что серебристые локоны не только придают ей неповторимое очарование, но и молодят ее лучше всяких патентованных средств. Это помогло ей обрести душевное равновесие. Правда, в настоящий момент равновесие куда-то запропастилось.

– Мне непонятен вопрос, Василий Степанович, – призналась Алтынникова. – Я в чем-то перед вами провинилась?

– Если бы ты, Света, раскладывала свои дурацкие пасьянсы в рабочее время, – сказал Роднин, – то мы бы побеседовали на эту тему. Но сейчас претензий к тебе нет. Есть вопрос. Так чем все-таки отличается чай от чайка?

– Наверное, ничем.

– Ошибаешься, Света. Чайком , к твоему сведению, балуются в неслужебной обстановке. – По мере того как Роднин развивал свою мысль, в его голосе прорезывалось все больше грозовых обертонов, предвещающих бурю. – Например, на дачке . Или дома на диванчике . Кушают конфетки и запивают чайком . – Роднин рубанул рукой воздух. – У нас тут не учрежденьице, а учреждение! Контора – не конторка! Никаких уменьшительных названий! Никаких сюсюканий!

Сжавшаяся в начале гневной тирады Алтынникова мало-помалу расслаблялась. Дождавшись, пока запал начальника иссяк, она тихо спросила:

– Все настолько плохо, Василий Степанович?

– Плохо, – неожиданно признался Роднин, но, спохватившись, вопросительно поднял брови. – Ты о чем, Светлана?

– Об исчезновении Жени… Евгения Николаевича… Капитана Бондаря…

– Женя, – передразнил Роднин. – Евгений Николаевич. Капитан Бондарь. У него секретное задание, секретное , понятно тебе? С какой стати ты суешь нос куда не следует? Личные симпатии держи при себе.

– А я и держу, – тоскливо сказала Алтынникова. – Уж сколько лет.

– Вот и держи.

– Вот и держу.

Роднин направился к двери, но задержался у порога. Слегка повернул голову назад, но таким образом, чтобы не встречаться взглядом с секретаршей.

– Причин для паники нет, – сказал он. – Капитан Бондарь ведет рядовое расследование. Ничего экстраординарного. Обычная ситуация.

– Почему же он не выходит на связь? – спросила Алтынникова.

– Откуда ты знаешь? – шевельнул бровями Роднин.

– Говорят.

– Говорят, – повторил Роднин. – Не говорят, а болтают. Они у меня доболтаются когда-нибудь.

Алтынникова не дрогнула.

История не зафиксировала имен женщин, шедших на таран или бросавшихся на вражеские амбразуры, но если бы какому-нибудь художнику современности вздумалось изобразить подобный подвиг, ему следовало бы увидеть и хорошенько запомнить выражение лица Светланы Афанасьевны Алтынниковой, обрушившейся на своего грозного шефа. Она высказалась в том духе, что накручивание хвостов кабинетным работникам вряд ли будет способствовать наведению порядка в общегосударственном масштабе. Что, пожалуй, пора увольняться из некогда грозной организации, которая в последнее время упускает из-под носа не только врагов родины, но и собственных сотрудников. Лучших, между прочим. Которые, отправляясь на задание, вправе рассчитывать на всяческую поддержку коллег. Наверное, им, этим сотрудникам, невесело сознавать, что они брошены на произвол судьбы. Они ждут и верят. А некоторые товарищи по работе ждут и верят тоже – они, эти товарищи по работе, очень переживают, когда об ушедших на задание ни слуху ни духу. И личные симпатии здесь ни при чем, как ни при чем взаимоотношения полов, на которые любит намекать начальство. Сохранились же еще на свете нормальные человеческие чувства? Сохранились. Светлана Афанасьевна Алтынникова твердо знала это, поскольку лично у нее сердце разрывалось от тревоги. И она требовала, чтобы руководство делало все возможное и невозможное для отыскания капитана Бондаря.

Закончив тираду, Алтынникова умолкла, жадно хватая ртом воздух. Стоящий в дверях Роднин тоже переводил дух, хотя за все это время не проронил ни слова. Прежде чем обрести дар речи, он яростно погрозил секретарше пальцем, а потом уж заговорил, делая неожиданные паузы посреди предложений: