Джон Бэррон - Операция «Соло» - Агент ФБР в Кремле

Когда Моррис прочитал письмо, он решил, что его обязательно нужно переделать. Всего два месяца назад Пономарев объявил, что Советы сыты по горло «уклонизмом» в иностранных партиях, и разгневанное послание Холла могло помочь заклеймить его как «уклониста». В новом варианте письма Холл представал верным соратником, с беспокойством ожидающим руководящих указаний. Переделка удовлетворила Холла, потому что в письме сохранились все основные положения. Однако теперь и сам Холл не обвинял русских в заключении грязных сделок с Никсоном и в измене Северному Вьетнаму. Эти обвинения стали частью антисоветской пропаганды и уже начали беспокоить членов американской компартии.

Когда Моррис собирался в Москву, в Вашингтоне, в гостиничном комплексе Уотергейт в Фогти-Ботгом между Джорджтауном и Государственным департаментом, произошел незначительный с виду инцидент. Сотрудники охраны задержала людей, пытавшихся вломиться в штаб-квартиру Национального комитета демократической партии. Поначалу эта попытка кражи со взломом рассматривалась как не более чем школярская выходка. Сенатор-республиканец Роберт Доул комментировал это так:

— Я не понимаю, почему кто-то хотел вломиться в штаб-квартиру демократической партии. Они бы нашли там лишь кучу неоплаченных счетов.

Русские отнеслись к письму Холла серьезно, и Брежнев велел Пономареву дать Моррису до официального ответа устные разъяснения. Он сказал, что Центральный Комитет понимает беспокойство Холла и хочет объяснить некоторые факты. Встреча в верхах была запланирована уже давно, а северные вьетнамцы не предупредили Советы о своем наступлении, которое спровоцировало американцев на минирование и блокаду северовьетнамских портов. В то время девять советских судов находились в порту Хайфон, и им чудом удалось уйти незадолго до того, как его заминировали.

— Когда началась блокада, многие советские суда были на пути в Хайфон. Мы просили китайцев разрешения на стоянку в Вон-Понче. [19]

Китайцы отказали и заявили, что они должны плыть в Хайфон. Китайцы хотели вызвать столкновение Советского Союза с Америкой, хотели, чтобы мы начали войну против Соединенных Штатов.

Приняв во внимание все обстоятельства, Политбюро решило, что в интересах Вьетнама и мирового коммунизма нужно настаивать на проведении переговоров на высшем уровне, и вьетнамцы не возражали. Советы не предали северных вьетнамцев, они, напротив, увеличили им помощь.

— День за днем поезда отправляются во Вьетнам. Мы оказали огромное давление на Никсона. Товарищ Брежнев сказал ему, что это варварская, ужасная война, где погибают невинные люди, и т. д. Мы в категорической форме заявили, что наши люди возмущены, что весь мир негодует против грязной войны во Вьетнаме. И потребовали прекращения американской агрессии. Дискуссия шла примерно часа три-четыре, были опасения, что Никсон встанет и уйдет. Но он остался и все выслушал. Он пытался оправдать действия американцев, но у него ничего не вышло. После того как Никсон улетел домой, мы по радио и на телевидении сурово критиковали американский империализм.

— Ложь, запущенная буржуазной прессой, — продолжал Брежнев, — сильно исказила результаты этой встречи. Поэтому нужно дать товарищу Холлу больше фактов и аргументов для борьбы с врагом. Но ему не следует беспокоиться. У нас нет иллюзий по поводу американского империализма или по поводу Никсона, Киссинджера и всех прочих. Нет никакой разницы между Никсоном и Джонсоном — какой черт лучше? Но, как учил нас Ленин, можно найти различие между людьми агрессивными и людьми разумными… Речи Никсона — главным образом демагогия. Но некоторые их фрагменты можно использовать.

Пономарев также сказал несколько слов о подписанных соглашениях:

— Конечно, есть разница между документами и реальными действиями. Но для мирного сосуществования нужно подписать и реализовать ряд подобных договоров. Мы осознаем, что частичное сокращение стратегических вооружений и ПРО еще не означает разоружения. Нам известно, что количество сложно уменьшить, а качество улучшить. Это только один шаг в направлении разоружения.

Таков был ответ русских Холлу. После обеда Пономарев поговорил с Моррисом неофициально, по-дружески, то есть информация предназначалась только для ушей Морриса. Холлу это могло показаться смешным, но Советы уважали и даже по-своему любили Никсона и Киссинджера за их ум, порядочность и верность принципам, пусть даже ложным. Конечно, честного американского политика в природе не существует, но, насколько русские знали, Никсон с Киссинджером им не лгали.