Дэвид Игнатиус - Банк страха

Вначале Сэм Хофман пошел по традиционному пути. Закончив колледж, он стал работать в одном из крупных нью-йоркских банков в отделе частных вкладов. Поскольку он говорил по-арабски, а его отец вообще, казалось, был знаком со всеми арабскими принцами и гангстерами, в банке решили, что молодой Хофман должен вести дела клиентов из стран Персидского залива. Это вообще была золотая жила, а особенно для детей американских служащих за границей. Дочь одного из послов учредила в Женеве частный банк для молодых женщин из Саудовской Аравии и Кувейта, через который проходили сотни миллионов долларов. Другой женевский частный банкир «из хорошей семьи» вел ровно пять счетов, на каждом из которых было больше пятисот миллионов долларов. Куда бы он ни ходил — в кино, на теннисный корт, на обед, — он не расставался с телефоном сотовой связи; его номер знали только пять клиентов, и по звонку любого из них он немедленно мчался в аэропорт.

Три года Хофман старался привыкнуть к своей работе. Он достиг заметных успехов: носил строгие костюмы, надевал галстуки, регулярно получал личную почту, носил с собой телефон сотовой связи. Но один барьер оказался для него непреодолимым: он ненавидел почти всех, чьи дела он вел. За несколькими, весьма редкими исключениями, это были бесчестные, коррумпированные люди, главной целью которых было скрыть свое богатство от тех, кто имел полное право это богатство у них изъять. Переломный момент настал, когда один из таких клиентов, молодой саудовский принц, попытался вовлечь его в дело до того грязное и неприкрыто наглое, что Сэм до сих пор вспоминал о нем с содроганием. Противнее всего было то, что принц полагал само собой разумеющимся, что Сэм согласится.

Но Сэм Хофман отказался. Он ушел из банка и создал собственную фирму финансового консалтинга, которой в основном пришлось заниматься расследованием деятельности как раз тех людей, чьими деньгами он раньше занимался. Эта работа была ему больше по душе. Но даже теперь Сэм не мог избавиться от людей, которые все время напоминали ему, что когда-то знали в Бейруте его отца, и при этом заговорщически ему подмигивали. Видимо, все они были уверены в том, что, какие бы идеалы Сэм ни исповедовал, он все равно понимает, как устроен мир, и в конце концов все сделает «как надо».

Позади стола Сэма Хофмана на стене висела в рамке цитата из Оскара Уайльда: «В этом мире тайна — это не то, что скрывают, а то, что видно всем». Из этой мысли вытекало жизненное правило: узнавай то, что можно узнать, и не старайся узнать больше. Хофман вывел из нее также рациональный бизнес-план своей работы: начинай расследование с общеизвестных фактов, особенно — в наш век — с фактов, доступных с помощью электроники. Именно так он всегда и поступал. Но как ни старался он удерживаться на поверхности явлений, всякий раз что-нибудь тянуло его вглубь, где сгущался мрак и все труднее было отличить видимое от невидимого, истинное от ложного. На этот раз таким камнем на его шее был повар-филиппинец Рамон Пинта.

Хофман уселся за стол и угрожающе уставился на компьютер. Вот он, мир видимого. Войдя в электронную сеть, которой он пользовался для просмотра баз данных, Хофман начал с Соединенных Штатов и дал компьютеру команду разыскать слова «Койот инвестмент», «Хаммуд», «Назир» и «Хаммуд Н. Х.» в кратких справках о корпорациях и компаниях. Через некоторое время компьютер выдал два сообщения. Н. Х. Хаммуд был президентом корпорации в Неваде под названием «НХ холдингс», род деятельности который был назван просто «инвестированием». Он также был партнером нью-йоркской риэлторской компании под названием «Товарищество Мэдисон-авеню 442», которая владела офисным зданием по этому адресу, а также другой собственностью, но без конкретизации. Он запросил данные о «НХ холдингсе» и об этом товариществе в других базах, но больше ничего не узнал. Эти концы оказались обрубленными.

«А он скользкий сукин сын!» — сказал Хофман в экран компьютера. Сделав себе кофе, он обратился к базам данных по недвижимости, содержащим записи о налогообложении и информацию о сделках по большинству штатов. Он запросил здесь сведения о «Койот инвестмент» и Хаммуде как о собственниках, покупателях или продавцах собственности и получил еще несколько сообщений. Назир Хаммуд владел домом в Аспене и фермой с участком двести акров в Мидлбурге, штат Вирджиния. Два года назад некий Н. Хаммуд продал участок в два акра в Санта-Барбаре одной компании под названием «Джидда холдингс». Ну и что? У каждого богатого араба была такая собственность в Соединенных Штатах. Здесь дом, там ферма. Для любовницы, для престарелой матери, для капризного братца. Недвижимость в США служила для богачей Востока как бы страховочной подстилкой — тихая пристань на случай, если в их отечестве станет чересчур беспокойно. Потом Хофман запросил базу данных с библиотекой «Единого коммерческого кодекса», где были собраны сведения о должниках и о пострадавших сторонах в коммерческих сделках. Пусто. Он проверил еще одну сервисную систему — со сведениями об арестах имущества и судебных решениях в пользу федеральных и штатных налоговых ведомств, и опять ничего не получил. В заключение он проверил данные по федеральным и муниципальным судам, по судам о банкротстве, а также, на всякий случай, по Верховному суду штата Нью-Йорк и муниципальному суду округа Лос-Анджелес. Нет сведений. Никаких. Хаммуд нигде следов не оставил.