Лен Дейтон: Мозг ценою в миллиард

— Кто вы, англичанин? Наемный убийца?

— Все солдаты таковы, — четко сказал я.

Шток задумчиво посмотрел на меня и наконец согласно кивнул. Мы невероятно долго неслись в аэропорт по дороге, которая оборвалась у какого-то странного памятника. Мне так и не удалось рассмотреть его поближе. Мы свернули к служебным воротам аэропорта, шофер остановился перед проволочным заграждением и просигналил. Солдат распахнул ворота, и мы въехали на бетонированную площадку прямо перед ангаром, затряслись по бетону и подъехали к ИЛу-18 с вращающимися пропеллерами.

Шток пошарил в кармане своего черного гражданского пальто и достал оттуда мой паспорт.

— Я забрал его из гостиницы, мистер… — сказал он и заглянул в паспорт. — Мистер Демпси.

— Спасибо, — отозвался я.

Шток не пошевелился, чтобы выпустить меня из машины. Он продолжал болтать, не обращая внимания на воздушную волну от пропеллеров, которая чуть покачивала нашу машину.

— Представьте себе, англичанин, что две мощные армии движутся навстречу друг другу по огромным пустынным пространствам. У них нет приказов, и ни одна из них даже не подозревает, что другая движется навстречу. Вы знаете, как выступают в поход армии? Далеко впереди своих частей движется человек с биноклем, автоматом и счетчиком радиации. За ним тянутся бронетанковые войска, пехотные машины и санитарные подразделения, а уж затем только дантисты, генералы и обоз с икрой для празднования победы. Первыми встретятся самые кончики пальцев этих армий — два не очень умных человека с биноклями, которые при встрече должны будут быстро решить: протянуть друг другу руку дружбы или спустить курок. И в зависимости от того, что они сделают, армии этой же ночью либо разобьют совместный лагерь, где будут делиться водкой и небылицами, либо начнут рвать друг друга на куски самыми эффективными способами, которые изобрел человек. Мы и есть эти самые кончики пальцев, которые принимают решение, — закончил Шток.

— Вы неизлечимый романтик, товарищ полковник, — весело поддразнил я его.

— Наверное, — согласился Шток. — Но я прошу вас больше не использовать номер с переодеванием своих людей в советскую военную форму.

— Даю слово, я ничего подобного не делал.

— Тогда не делайте этого никогда, — сказал Шток. Он открыл дверцу со своей стороны и щелкнул пальцами.

Шофер быстро обежал вокруг машины и придержал дверцу. Я вылез вслед за Штоком. Он посмотрел на меня бесстрастным взглядом Будды и протянул руку ладонью вверх, будто ждал, что я положу что-нибудь в ладонь. Я не пожал эту руку.

Я поднялся по трапу в самолет. В проходе солдат проверял паспорта у всех пассажиров. Я перевел дух только тогда, когда самолет уже летел над холодным морем. И тогда же заметил, что все еще сжимаю в правой руке фляжку с рижским бальзамом. Снег облепил иллюминаторы, как стая саранчи. Оттепели не предвиделось.

— Ответственность — это состояние ума, — сформулировал Долиш. — Конечно, Шток пребывает в ярости — вся его работа пошла насмарку, но с нашей точки зрения все прекрасно. Министр именно так и сказал: «Дело Ньюбегина прошло прекрасно».

Я уставился на Долиша, не вполне понимая, что творится под его седеющей шевелюрой.

— Операция прошла успешно, — повторил Долиш терпеливо, как будто разъяснял ребенку.

— Операция прошла успешно, — сказал я, — но пациент скончался.

— Вы слишком многого хотите. Успех — это тоже определенное состояние ума. Нас призывают только тогда, когда что-то срывается всерьез. Беда нынешних молодых людей в том, что они слишком боготворят успех. Не надо быть таким честолюбивым.

— Вам не приходило в голову, — спросил я, — что Харви Ньюбегин перешел на сторону русских, исполняя приказ ЦРУ или Министерства обороны? Он ведь работал на них. Такое вполне возможно.

— Это не наше дело — просчитывать чужие разработки. Если бы Ньюбегин был еще жив, мы бы ломали головы над тем, как вести себя дальше. Его смерть означает, что опасность миновала.

Долиш подался вперед, чтобы стряхнуть пепел в мусорную корзинку, и замер, словно его осенила новая мысль.

— Вы действительно видели его мертвым?

Я кивнул.

— Это точно было его тело? Вы уверены, что его не подменили? — Он стал наводить порядок на столе.

Какой лее у Долиша извилистый ум!