Виктор Давыдов - Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

— Пламенный привет гигантам конструкторской мысли! — Сергей помахал другу рукой. — Вы случайно не на обед, товарищ конструктор?

— На обед, товарищ Рублев. Между прочим, последний раз, когда мы здесь обедали, очередь занимал я.

— Виноват, товарищ Глебов. Разрешите исправиться?

— И побыстрее. Бегом марш!

Сергей, шутливо козырнув, затрусил к дверям столовой. Глебов поздоровался с мужчинами и включился в разговор. Никто и не обратил внимания на незнакомого парня, который, не торопясь, подошел к компании болельщиков:

— Мужики, мне нужен Глебов Михаил Николаевич. Не подскажете…

— Я Глебов, — повернулся Михаил к незнакомцу.

— Сержант госбезопасности Беспалый. Вам придется поехать со мной, — незнакомец вынул из кармана удостоверение и показал Михаилу.

— Но я на работе, — на лице Глебова появилось выражение растерянности. Окружающие настороженно примолкли.

— Передайте руководству, чтобы вас подменили, — чекист явно не знал, чем занимается на работе Глебов.

— А это надолго? — не самый удачный вопрос представителю органов, но он свидетельствовал о душевном состоянии Михаила. А представитель начал потихоньку терять терпение:

— Слушайте, не задавайте глупых вопросов, у меня нет времени.

Растерянный Глебов побрел к заводоуправлению в сопровождении чекиста. Вся компания молча наблюдала, как их товарищ скрылся за дверью проходной. Из оцепенения их вывел бодрый возглас Сергея, выбежавшего из столовой:

— Где этот голодающий Поволжья? Очередь подходит.

Вопрос его повис в воздухе. Сергей внезапно увидел совершенно других людей: странные, встревоженные лица, какие-то блуждающие взгляды… Те, с кем он только что весело обсуждал футбольные новости, вдруг отделились от него какой-то невидимой прозрачной стеной. Как манекены за витриной в магазине. Но не таким парнем был Сергей, чтобы спокойно принять подобную перемену.

— Мужики, что происходит? Иван, я тебя спрашиваю? — он решительно взял за грудки одного из «манекенов». Тот затравленно взглянул на Рублева.

— Мишку забрали, — только и выдохнул.

— Куда? — непонимающе спросил Сергей, но противный холодок уже начал расползаться по его внутренностям.

— Туда. Мужик сейчас подошел и увел. А Мишка попросил начальство предупредить.

— Зачем увел-то? — похоже, мало кто в такой ситуации задавал умные вопросы. Сергей не был исключением.

Приятель махнул рукой и отвернулся. Рублев, сделав несколько шагов, тяжело сел на скамейку и дрожащей рукой достал папиросы. После затяжки-другой он почувствовал себя уверенней.

— Дай закурить, — услышал он голос Ивана. Сергей медленно поднял голову и вдруг со злостью на себя, на всю эту до печенок перепуганную публику рявкнул:

— Тебе что сказали сделать? Начальство предупредить? Так иди и предупреждай, нечего тут сопли жевать.

Удивительно, но Иван нисколько не обиделся на товарища, а, наоборот, как будто воспрял духом и быстрым шагом двинулся к столовой. Да и остальные ожили и, по примеру Сергея, достали папиросы и молча закурили. А из дверей столовой к ним уже спешили двое пожилых мужчин, одним из которых был начальник конструкторского бюро Владимир Тимофеевич Ярцев, а другим — секретарь парткома Дмитрий Ильич Клюев. Клюев, грузный, но очень подвижный мужчина, плюхнулся на скамейку рядом с Сергеем.

— Рублев, ты можешь нам внятно объяснить, что произошло с Глебовым? — требовательно обратился он к Сергею.

Парень пожал плечами:

— А что, Иван вам не объяснил, что ли? Он же при этом присутствовал.

— Мне буквально мало толку от его объяснений. Что значит — «пришли», «увели»? Почему увели, вот вопрос.

— Так я же не больше вашего знаю, — сказав это, Сергей вдруг понял, что причина ему известна, но он просто не хочет этому верить.

— Ну, не могли же такого парня забрать без всяких оснований! Ты же все-таки друг его, неужели у тебя нет никаких соображений? — в разговор вступил Ярцев, член парткома завода и начальник Глебова. Владимир Тимофеевич очень ценил Михаила как работника, ставил его в пример как активного общественника, и случившееся явно выбило его из колеи.

Сергей внутренне заколебался, видя, как искренне переживает Ярцев. «В конце концов и так узнают, что случилось с его соседом, а про меня потом невесть чего подумают — мол, знал об этом и смолчал. А что да как, я действительно знать не знаю и ведать не ведаю…» Уговорив себя таким образом, он задумчиво произнес:

— Не знаю, может, это из-за того случая…