Роберт Стреттон - Час нетопыря

— Меня не интересуют альковные сплетни. Рената Швелленберг — мой лояльный и дисциплинированный сотрудник.

— Может быть, только в служебное время, господин канцлер.

— И что, вы намерены устроить Фельзенштейну судебный процесс?

— Разумеется. Так же, как и Арниму Паушке. Так же, как и всем, кто клевещет на Федеративную Республику и вредит ее жизненным интересам.

— Как вы объясните общественному мнению тот факт, что Фельзенштейн арестован именно сегодня? Ведь все считают это провокацией, особенно потому, что еженедельник «Дабай» выйдет с тремя чистыми страницами, а об отмене телевизионной передачи из-за отсутствия выступающего шумит уже вся страна. Так-то вы собираетесь делать политику.

— Не совсем, господин канцлер. Прежде всего, у нас есть выданный прокурором ордер на арест, который датирован, скажем, вчерашним днем. Речь идет о неприятной для Фельзенштейна истории, которая касается одной несовершеннолетней в Дуйсбурге…

— Я слышал.

— Вот именно. Таким образом, мы сразу лишим Фельзенштейна героического ореола. Только тогда, когда это дело выяснится — ибо я думаю, что после долгого процесса все-таки окажется, что эта несовершеннолетняя, в сущности, не была такой уж несовершеннолетней, — мое ведомство предъявит очередное обвинение. Получается так, что обещанная Фельзенштейном журналу «Дабай» статья весьма пригодится как материал для обвинения. Она написана на основании рассказов одного человека, которого уже нет в живых, но это случайная… совершенно случайная смерть. Его звали Георг Пфёртнер. Мы можем представить какое угодно количество доказательств, что Пфёртнер был агентом восточной зоны. Мы можем представить в прокуратуру его шифры, донесения, а также его обширную переписку с Фельзенштейном. Итак, с одной стороны — Пфёртнер, с другой — Зепп Краус. Ни один прокурор не отвергнет эти доказательства. А если он проиграет процесс, тем хуже для него. Тогда и вам будет легче жить, господин канцлер. Мне не надо напоминать, сколько раз Фельзенштейн мешал вашей ответственной работе, сколько ударов нанес вам публично.

— Ладно, — сказал Лютнер после минутного размышления, — оставим пока Фельзенштейна. Я должен это обдумать. Позже я к этому вернусь. Но что с вашим следствием? Что происходит с украденными боеголовками?

— Этого я еще не знаю, господин канцлер. И не думаю, что смогу об этом скоро узнать.

— Как я должен это понимать?

Пфейфер наклоняется в сторону канцлера и понижает голос:

— Господин канцлер, пришло время для откровенного разговора. Совершенно откровенного. Мы наверняка расходимся во взглядах по разным вопросам — что касается меня, я никогда этого не скрывал, — но думаю, что благо немецкой нации одинаково близко нам обоим.

— Не люблю таких вступлений, доктор Пфейфер. Пожалуйста, к делу.

— Это как раз относится к делу. И больше, чем вы думаете. Так вот, к настоящему моменту неопровержимо доказано, что боеголовки с базы номер шесть похищены агентами противника. Действовали ли они по указанию русских, или это самостоятельный замысел восточной зоны — мы еще не знаем. Но не думаю, что это самое важное. Проблема заключается в том, что, может быть, не все боеголовки попали в руки противника. Одну удалось вернуть почти сразу же, и не все из остальных послужат, надо полагать, нашим врагам в соответствии с их намерениями.

— Что такое? О чем вы говорите, Пфейфер? Я ничего не понимаю.

— Господин канцлер, я бы вам предложил хотя бы на миг проникнуться полным, стопроцентным реализмом политического мышления. Правда, я еще не знаю ничего настолько конкретного, чтобы документально подтвердить мои предположения. Но знаете, при нашей службе интуиция становится в какой-то момент настолько же важной, как и подкрепленное доказательствами подозрение. И я, разумеется, не исключение. Поэтому…

— Доктор Пфейфер, мне представляется необходимым включить магнитофон и сохранить ваш монолог для будущих историков. Впервые вам удалось меня заинтриговать.

— Включать магнитофон — это совершенно лишнее, хотя бы потому, что магнитофонная лента очень непрочный материал, и в критические моменты, как вы, вероятно, помните по опыту президента Никсона, запись может исчезать, как пятно под действием пятновыводителя. Но пожалуйста, если это вам необходимо, можете включить магнитофон.

— О’кей, достаточно моей собственной памяти. Продолжайте.

— Я уже говорил, что дерзкий и опасный план агентов противника, увы, полностью удался. Судя по числу людей, внедренных в штаб 14-й дивизии, они давно готовились к этому налету. Я надеюсь, что наш доблестный министр Граудер выяснит все обстоятельства нападения на СБ-6 и представит вам соответствующие выводы на будущее. Но у меня создается впечатление — пока не подтвержденное никакими конкретными фактами, — что определенное количество этих боеголовок наши бравые военнослужащие все-таки сумели разыскать.