Игорь Сотников - Палиндром

– И куда мы едем? – после с трудом выдержанной, совсем недолгой паузы, спросила Ханна.

И хотя Альцгеймеру так и подрывалось сказать самую логическую в данном случае фразу: «Приедем, увидите», – он удержался от этой дерзости, а сказал первое, что ему в голову пришло. – Вы кофейню Старса, знаете?

И как тут же выяснилось, то Ханна отлично знает, где это. Ну а судя по тому, с каким призывом к горячему кофе об этом своём знании она сказала, то она была бы не прочь туда заехать.

– Это рядом. – Альцгеймер в один свой ответ резко настроил Ханну против направления его поездки. А ведь он ещё смягчил этот свой ответ, когда мог бы сказать, что это вообще в другом месте. Так что вполне возможно, что Альцгеймер и сам немного нервничал, и оттого не мог занять чёткую позицию своего поведения к Ханне – так сказать бросался из одной рассеянности в другую неопределённость.

И как совсем скоро, судя по тому, что они ещё не приехали туда, куда вёз Альцгеймер, выяснилось, что то место куда вёз Ханну Альцгеймер совсем не рядом находится. Ну а то, что он говоря это рядом, имел в виду нечто другое, то Ханна об этом как-то запамятовала, в нервном напряжении держа на коленях сумочку, мысли о которой боролись за внимание к себе с теми отвлечёнными мыслями, которые касались ещё одной цели её прихода на эту встречу – Альцгеймер позвонил и сообщил ей, что он, кажется, нашёл ответ на вопрос касающегося тайного счёта господина Шиллинга.

– И? – только и смогла вымолвить Ханна.

– Мне было бы легче на месте показать, чем говорить об этом. – Слишком туманно и загадочно сказал Альцгеймер. Отчего у Ханны заколотилось сердце, и она попыталась выяснить у Альцгеймера чего ей ждать от этой встречи.

– Я сейчас ничего не могу сказать, давайте встретимся, и на месте вы всё узнаете. – Сказал Альцгеймер, и на этом порешили.

Но вот со временем позади автомобиля Альцгеймера остались самые оживлённые, оттого, что центральные, кварталы города, затем они преодолели более доступные для жилья и оттого менее привлекательные для этого жилья кварталы города и въехали пригородную, больше похожую на промышленную зону часть города, где раскрываются самые широкие возможности для воображения человека, которые не знает, куда и зачем его везут. Ну а так как везомый человек находится в неизвестности насчёт пункта своего прибытия, то и воображение его работает в одну пугающую его сторону. Отчего Ханна, находящаяся на месте того человека, которого везут в необъяснимую известность, то есть неизвестность, невольно схватилась покрепче за ручку двери и стала куда как более внимательно себя вести к везущему её Альцгеймеру.

Ну а когда Альцгеймер свернул в сторону каких-то ангаров, то Ханна не выдержала и с деланным самообладанием повторила свой вопрос. – Так куда же мы всё-таки едем?

– На студию. – Сказал Альцгеймер. Чей ответ ни сколько не прибавил понимания у Ханны и она переспросила. – На какую студию?

– Где снимается кино. – Даёт ответ Альцгеймер. Чем на этот раз успокаивает Ханну, хоть так и не совсем понявшую, зачем им туда ехать. Но Альцгеймер уловил этот её взгляд недоумения и добавил. – Там всё увидите.

И Ханна увидела, а как увидела, так и пожалела, что увидела то, что увидела (и в данном расстроенном случае всё это повторение более чем уместно). И тут ничего не поделаешь, ведь всегда ревностно и тяжело видеть то, чему отдают предпочтение перед тобой, а когда это предпочтение выглядит как само природное совершенство, то тут даже голос разума, утверждающий, что в данном случае даже бы боги не устояли перед этой красотой, был бы не услышан впавшей в отчаяние Ханной, поставленной перед фактом, хоть и косвенным, но измены её мужа.

Так господин Альцгеймер, когда они прибыли в один из павильонов студии, где велись свои работы по съёмке какой-то кино-работы, где на съёмочной площадке свои места занимали, участвующие в съёмках актёры, а с другой стороны камер, своими делами занимался технический и творческий персонал съёмочной бригады, включая режиссёра и вечно недовольного и время от времени спорящего с режиссёром продюсера, не стал долго мучить Ханну неизвестностью, а бросив один взгляд на съёмочную площадку, к замершему на мгновение сердечку Ханны, выбрал из всей актёрской массы самую сногсшибательную актрису и словесно указал на неё. – Видите вон ту рыжую, всю в коже актрису. – Слишком медленно говорит Альцгеймер, ведь Ханна уже на середине его указания увидела эту рыжую актрису. А как увидела, так в один взгляд на неё пала духом, а вслед за этим почувствовав головокружение и слабость в ногах, то всё поняв без дополнительных объяснений, готова была пасть и ниже, на пол, но к её удаче рядом стоял Альцгеймер. И она в умопомрачении, сама не зная как это случилось, – утопающий не разбирается за что хватается, – ухватилась рукой за локоть Альцгеймера.