Андрей Вольмарко - Дебют

Её тошнило от того, что назвавший её шлюхой человек был прав.

Её тошнило от самой себя.

— Ваша милость! — крик раздался совсем близко. — Ваша милость!

Кальдо и Фреддо, пронеслось у неё в голове. Кто же ещё. Ни у кого другого не хватило бы мозгов называть её «ваша милость» здесь.

— Здесь, — безразлично повторила она окончание мысли.

Они появились из дыма, прикрывая лица кусками ткани, и замерли, изумлённо глядя на неё.

— Ваша милость, — Кальдо бросился к ней, помогая подняться. — Вы не должны…

— Никто не должен был, — она оперлась на него, с трудом поднимаясь на непослушные ноги.

— У вас кровь.

Она лишь отмахнулась. Какая разница? Её руки по локоть в крови. Капля-другая ничего не изменит, её или чужой.

— Вы… — во рту резко пересохло, и она сглотнула. — Вы узнали?

В груди глухо билось предчувствие, но она не понимала, хочет ли слышать их ответ.

— Да, — в голосе Кальдо не было и следа его привычной насмешки. — Сорок выживших. И… — он умолк.

— Сколько? — требовательно повысила голос Джейн, и телохранитель вздохнул, закрывая глаза.

— Сто девятнадцать.

Гонфалоньер горько кивнула. Она надеялась, что никогда не придётся опуститься до убийства.

И вот посмотрите на неё. Одна её ошибка стоила жизни ста девятнадцати другим людям.

Всего один акт невероятной тупости, недальновидности и доверчивости.

Худший миттельшпиль из всех возможных.

— Миттельшпиль, — прошептала она.

— Ваша милость? — Фреддо смотрел на неё с явной тревогой.

— Середина партии, или же миттельшпиль, — процитировала Джейн. — Характеризуется большими жертвами в фигурах.

И тем, что выигравший в нём почти всегда выигрывал партию.

Она закрыла глаза, делая глубокий вдох. Запах хельта обжог лёгкие, и она закашлялась.

— Вам нужен свежий воздух, — Кальдо решительно взял её под руку. Джейн слабо попыталась вырваться, но с удивлением поняла, что хватка телохранителя не ослабла, как обычно.

— Зачем?

— Ройфе сказал, что нужно делать перерывы или меняться, а вы…

— Какая разница, — она равнодушно пожала плечами, позволив взгляду расфокусироваться и провалиться в никуда. — Это будет справедливо. Если я останусь здесь.

Ещё справедливее было бы, если бы это она лежала без половины лица, а эта девушка ушла вместо неё. Но, похоже, Онесто был прав. Справедливость существует только на бумаге.

— Справедливо будет, если вы позволите нам убрать вас отсюда, — ледяным тоном проговорил Фреддо. — И придёте в себя.

— И кому это поможет? — горько усмехнулась Джейн.

— Лепорте.

Слово отозвалось эхом у неё в голове.

Лепорте.

Джейн опустила взгляд на свои трясущиеся и покрытые царапинами руки.

— Я… Я не должна быть здесь, — тихо проговорила она.

Кто угодно мог дышать дымом. Кто угодно мог доставать тела из-под обломков, выбиваясь из сил. Кто угодно.

Но не чёртов гонфалоньер. Потому что никто не выполнит её работу вместо неё.

— Я не должна быть здесь, — повторила она. Но теперь её голос звучал куда громче и твёрже.

— Ну так пойдёмте отсюда, — Кальдо снова попытался взять её под руку, но она решительно взмахнула рукой и пошла сама. В какой-то момент что-то кольнуло в груди, и она обернулась — но взгляд уткнулся в непроницаемую стену дыма. Несколько секунд Джейн пыталась рассмотреть тело девушки. А затем развернулась и пошла прочь.

Возможно, это она должна лежать там. Возможно.

Но нужно уметь играть с тем, что есть на доске. Она лишилась ста девятнадцати фигур — но ещё десятки тысяч продолжали зависеть от её решений.

А когда дело будет сделано, можно будет подумать о цене и жалеть себя, сколько угодно.

На краю площади воздух дрожал от криков. Кричали раненные, умоляющие о помощи. Кричали лекари, помогающие им или раздающие приказы. Кричали стражники, пытавшиеся отогнать людей от рядов тел, накрытых плащами стражи.

Глоток свежего воздуха ударил в голову сильнее, чем вино, и ей пришлось прислониться к стене какой-то лавки. Никто не обращал на внимания, и это вполне устраивало Джейн. Прежде чем она займётся своей работой, ей нужно сделать кое-что.

— Бумагу и перо, — требовательно бросила она, жадно вдыхая холодный воздух.

— Не похоже, чтобы вы сейчас сможете писать, — осторожно заметил Кальдо.

— Зато могу диктовать, — она закрыла глаза, глубоко дыша.

— Вы уверены, ваша…

— Пожалуйста.

Какое-то время она просто сидела, прислонившись к стене и вслушиваясь в крики вокруг. А затем покашливание Кальдо заставило её поднять веки.