Кирилл Шелестов - Жажда смерти

Он взглянул на меня исподлобья.

— Чего ты так скривился? — ядовито бросил он мне. — Поведай товарищам, как ты у этого несчастного Владика телку увел.

И прежде чем я успел ответить, он повернулся к Виктору.

— Представляешь, что вчера вытворил наш моралист? Трахнул девушку бедного парня. Да еще и набил ему морду. Очень гостеприимно. Как говорится, заходите к нам на огонек.

Обида все еще жгла его.

— Я ее не трахал, — вяло возразил я. — Я отвез ее из гостиницы домой. Там уже была милиция. Они могут подтвердить.

— Ага, — недоверчиво хмыкнул Храповицкий. — Рассказывай. Небось в машине и оприходовал.

Я пожал плечами. Что толку было с ним спорить? Да и какое это имело значение?

Всю дорогу к гостинице Храповицкий болтал по телефону со своим гаремом. Учитывая, что все диалоги были совершенно однотипными — начинались с вопроса «Что делаешь?» и заканчивались обещаниями позвонить позже, — он вполне мог бы оборудовать машину специальной связью и проводить со своими женщинами селекторные совещания. Это избавило бы его от необходимости по три раза повторять одно и то же.

В перерывах он отворачивался к окну и, откидывая голову на сиденье, морщился и постанывал. Мне казалось, что он настраивается на серьезный и неприятный разговор со мной, который он откладывает ввиду более важных дел. Меня подмывало попросить его не тратить сил на воспитательную работу, поскольку я все равно уже все решил. Но объявить ему об этом я хотел после визита к Вихрову, чтобы уж покончить со всем разом.

На этот раз конторка администраторши пустовала. Ее самой нигде не было видно, так что не представлялось возможным узнать о том, проснулся ли наш московский гость или все еще пребывает в объятиях дам и Морфея. Мы поднялись на второй этаж. Ключ торчал с наружной стороны, голосов из номера не доносилось. Храповицкий постучал в дверь, ответа не последовало. Стараясь не производить лишнего шума, мы вошли.

В спальне стоял удушливый запах перегара. Вихров спал с краю, на боку, высунув из-под одеяла короткую волосатую ногу, и похрапывал. Рот его был приоткрыт, губы безвольно висели. В середине, тоже на боку, повернувшись к нему спиной, спала Ольга. Зато с другого края широкой кровати, разбросавшись и сбив вниз одеяло, лежала вчерашняя администраторша. Ее достойная кисти Ренуара и восхищения Виктора фигура была почти полностью открыта. Лицо спящей выражало умиротворение и полную гармонию с мирозданием.

Мы с Храповицким переглянулись, потрясенные.

— Упади! — шепотом ахнул Храповицкий. И прибавил, все еще под впечатлением: — В рот меня не целовать!

Я нисколько не сомневался, что если бы он утром, с похмелья обнаружил себя в постели с двумя толстухами, он бы тут же умер от антиэстетическаго шока. Взяв себя в руки, он принял почти официальный вид и деликатно кашлянул.

Ольга рывком вскинула голову.

— Ой, мальчишки! — обрадовалась она. — Вы уже здесь? Ныряйте к нам! Вместе веселее.

Она подмигнула. У Храповицкого опять пропал дар речи. Он беспомощно посмотрел на меня.

— В другой раз, — пообещал я. — У нас сегодня неприемный день.

Администраторша открыла глаза, взвизгнула и в ужасе уставилась на нас. Потом зажмурилась, заметалась по кровати, подхватила одеяло и накрылась им с головой, издав приглушенный стон и оставив на наше обозрение лишь пухлый бок и бедро. Вихров заворчал и завозился.

— Что такое? — забормотал он спросонья. — Это кто? Это вы? Что, уже вставать? Который час?

— Половина двенадцатого, — ответил Храповицкий.

— Мать его за уши! — выругался Вихров. — Это сколько же по московскому времени получается? Часов восемь? Меньше? Блин! Ну ничего не соображаю! Можно, я еще часок подрыхну?

— Ой, мне же домой надо! — всполошилась Ольга. — Меня сестра убьет! Я ее с ребенком оставила, а ей на работу!

Она выскочила из-под одеяла и перемахнула через кутавшуюся администраторшу, при этом наступив на нее ногой. Но администраторша была так испугана, что даже не пикнула. Не смущаясь нашим присутствием, Ольга голая забегала по спальне, собирая свои разбросанные вещи.

— Да мы легли-то часа три назад, — торопливо объясняла она нам, словно оправдываясь. — Всю ночь пили. Я думала, люди столько не пьют. Только слоны.

— Ты чего, дура, разоралась? — недовольно пробормотал Вихров, не открывая глаз. — Ты еще песню спой. Тоже мне Кривоносова!

Она уже надела платье и, держа в руках колготки, оглянулась на него, вдруг, что-то вспомнив, принялась лихорадочно рыться в сумочке. Нашла фломастер, сняла с него колпачок и подскочила к Вихрову.